– Дрянные, гнусные людишки. Мазилки. Я знаю, о чём говорю. Я сам художник.

– В деле написано, что вы безработный.

– Работой идиоты прикрывают своё невежество и бездарность, как штанами жопу. А я свободный творец.

– Да, творить вы умеете. В основном безобразия и глупости.

– А, так вы из этих, моралистов! То-то, смотрю, морда незнакомая. Долгошеев-то обычно не церемонится. Ночь в кутузке, штраф, свободен. А вы никак вразумлять меня собрались?

«Поговорить с начальником отдела охраны публичного порядка», – мысленно сделал заметку Дмитрий, решив пропустить «морду» мимо ушей.

– Просто хочу понять, что вы за человек.

– Неси чекушку, фараон, закуску не забудь, я пряную селёдку страсть как люблю. Всё расскажу про свою философию. Хотя нет. Пол-литру, пожалуй, бери. Тут четвертушкой не обойдёшься.

Так. «Морду» точно пропускать не следовало. Два-ноль. В пользу задержанного.

– Видите ли, Язвицкий, я не Долгошеев. У нас в УБОЙНОМ отделе методы другие. Наши гости не штрафом, а каторгой заканчивают. В лучшем случае.

– В Убойном? А я вам на кой хрен сдался? Признаться могу лишь в одном душегубстве. В том, что долго и сладострастно убивал в себе мещанина и обывателя. И таки разделался с этой паскудой, о чём нисколько не жалею!

– Паясничайте дальше, Язвицкий. Я никуда не тороплюсь.

Митя снова углубился в чтение досье, не обращая внимания на собеседника. Увлекательно-то как. Не хуже детективного романа. На седьмой странице Владимир шумно вздохнул.

– Ну ладно вам, убойный начальник. Хватит кота за яйца тянуть. Какие имеете ко мне претензии?

– Татуировка у вас на шее. Что она означает?

– Это мой Святой Источник, – вызывающе ответил Ильм, вернувшись к обычной манере поведения. – Вам не понять.

– А вы попробуйте объясниться.

– Жизнь и смерть, конец и начало, гармония и хаос, ничто и всё. Нулевая форма. Идеальная пустота.

«Чёрт бы побрал этих проклятых художников с их метафизикой и бессмысленной догматикой», – тоскливо подумал Дмитрий.

– Посему картины с той выставки надлежало бы сжечь и экспонировать пепел, – продолжал Владимир. – Они мертвы, безмолвны, бесполезны. О, дивная строка вышла. Надо запомнить. Я ещё стихи пишу. Да всё бы их искусство горело в аду синим пламенем, вся Третьяковская галерея.

– Порча государственного имущества в особо крупном размере. Пойдёт по категории экстремизма, а не мелкого вандализма. От пяти до семи лет. С выплатой суммы ущерба.

– Я ж образно! Аллегорически! Вы совсем шуток не понимаете?

– Вижу по бумагам, жандармерии вы тоже приглянулись. Тут написано, что с анархистами путаетесь.

– В Москве так мало приличных людей. Надо же с кем-то общаться.

– Сектанты? Магические культы? Какие изгои вам ещё близки по духу?

– Не, это не моё. Слишком много ритуалов и контроля. А я индивидуалист.

– Вы знакомы с Жюлем Франком?

– Впервые слышу. Кто это?

– Модельер.

Язвицкий громко заржал, запрокинув голову и демонстрируя крупные белые зубы. Ну, точно конь.

– Зачем слепому глазной врач? Зачем безногому сапоги? Модельер, бляха-муха! Беру свои слова назад, не весь юмор у вас в погоны слился. Может, всё-таки найдётся папироска, а?

Смех Язвицкого внезапно перебили истерические выкрики из коридора. Судя по тону, женские. Что там происходит? Митя прислушался. Скандал явно набирал обороты, громкость воплей усиливалась.

Сыщик вышел из кабинета, тщательно закрыв дверь.

Первой пришла маленькая блондинка в шляпке с пионами. Привстала на цыпочках у окошка дежурного и вежливо поинтересовалась:

– Будьте добры, подскажите, а господин Ильм, он же Язвицкий, здесь содержится?

– Содержится. Допрашивается, – подтвердил полицейский.

– Я бы хотела внести за него залог. Кажется, это так называется?

– Пока не закончен допрос, не составлен протокол и не определена мера пресечения – никаких залогов. Ожидайте.

Блондинка с пионами вздохнула, выбрала дальний стул и присела.

Крупная блондинка с бакелитовым [40] ридикюлем появилась минут через десять. Наклонилась к окошку и потребовала:

– Здравствуйте! Я по поводу Язвицкого. Забрать его хочу. Сколько?

– Вы его жена? Родственница?

– Знакомая.

Дежурный терпеливо повторил барышне то же, что сообщил блондинке с пионами.

В этот момент обе встретились глазами.

– Ага! – ехидно воскликнула большая блондинка, уперев руки в бока, отчего ридикюль подпрыгнул. – И ты здесь! Я первая на него глаз положила!