То был, однако, не более чем помпезный первый акт оперетки, в которой Уотсон играл всего лишь второстепенную роль. Солировали же 42-летний Герман Калькар и морской биолог Барбара Райт, которой было 24 года.

Худощавая, спортивная, привлекательная, Райт родилась в Пасадене в 1927 г. Ее отец писал научную фантастику, а мать преподавала в школе; они развелись, когда ей было около десяти лет. Барбара выросла в Пасифик-Гроув (штат Калифорния). Она любила теннис, природу и горные прогулки, носила массивные очки в черной оправе, а за толстыми стеклами мерцали золотисто-карие глаза, гармонировавшие с оттенком волос. Райт поступила в находившийся поблизости от дома Стэнфордский университет и собиралась в Медицинскую школу. Но, получив в 1947 г. степень бакалавра с отличием в области биологии, продолжила образование в области биохимии и микробиологии и получила в 1948 г. степень магистра, а в 1950 г. – PhD {366} .

Уотсон и Райт познакомились летом 1949 г., когда оба работали в лаборатории Дельбрюка в Калифорнийском технологическом институте. Они соперничали за внимание Дельбрюка и терпеть друг друга не могли. Как-то раз в выходные Уотсон, Гюнтер Стент и молекулярный биолог Вольфхард Вайдель задумали поход на остров Санта-Каталина. К большой досаде Уотсона, Стент предложил Райт присоединиться. Спускаясь по крутым береговым скалам, Стент и Вайдель заблудились. Райт и Уотсону удалось вернуться в единственный на острове город Авалон. Перепуганные, но невредимые, они сообщили о случившемся местному шерифу и остаток дня провели в полицейском джипе, разъезжая по отдаленным уголкам острова в поисках друзей {367} . Уотсон написал родителям об этом приключении 15 августа 1949 г.: «К счастью, они смогли выбраться из скал и самостоятельно вернуться в Авалон. Шериф оказался приятнейшим человеком, и я совершил потрясающую поездку по всему острову» {368} .

Неуклюжий Уотсон, который был на два года младше Райт, постоянно пытался произвести на нее впечатление своими научными достижениями и наблюдениями за овсянками и ореховками. Но она осталась равнодушной. Уотсон посетовал родителям, что в том злоключении потерял очки для чтения. В дальнейшем, когда в разговорах всплывало имя Барбары Райт, он старался сказать что-нибудь едкое {369} .

Райт начала работать в лаборатории Калькара 1 декабря 1950 г. – через десять недель после того, как там появился Уотсон. Ее здоровая американская красота вскоре стала отвлекать ученого от исследований. Стоило ей войти в лабораторию, Калькар, заброшенный и разочарованный супруг, становился душой компании, за что Уотсон с юношеским пылом его осуждал. В середине декабря директор стипендиальной программы Национального научно-исследовательского совета Кристиан Джонас Лэпп в письме Уотсону интересовался, познакомился ли он уже с вновь прибывшей мисс Барбарой Райт, сопроводив это таким замечанием: «Судя по всем имеющимся у нас свидетельствам, доктор Райт сочетает успешность в науке с личным очарованием» {370} . Остается лишь догадываться, как Уотсон реагировал на письмо Лэппа, но от Макса Дельбрюка он не скрывал своего ревнивого отношения: «Герман, похоже, больше интересуется работой Барбары, чем своей собственной, он считает ее очень хорошей и думает, что и сама Барбара очень хороша». Уотсон рассчитывал, что Калькар скоро разглядит истину за ее привлекательной внешностью, поскольку он и Оле Молё не видели в ее трудах ничего толкового. По молодости Уотсону казалось, что Калькар и Райт совершенно не пара, потому что противоположны по натуре. «Хотя на первый взгляд кажется, что Калькар из тех, кто ходит вокруг да около, – писал он Дельбрюку, – на самом деле он умеет быть предельно конкретным. Барбара, наоборот, поражает людей своей методичностью, но при ближайшем рассмотрении оказывается весьма неточной» {371} .

Через несколько недель тайного романа жена Калькара, холодная и чопорная музыкантша Вибеке (Випс) Мейер заподозрила дурное. То, что муж ходит налево, было для нее не ново. Их союз давно уже был чисто номинальным, и Калькар сохранял брак только ради связей семейства Мейер в пересекающихся культурных и политических кругах датского общества. К Рождеству скрывать любовную связь стало невозможно. Его высказывания, некогда «непостижимые», стали вполне ясными, когда он сообщил сотрудникам, что его браку пришел конец и он надеется получить развод {372} .

На второй неделе января Калькар и Райт ускользнули на десять дней в Норвегию. По возвращении Калькар перебрался в квартиру Райт. 22 марта Уотсон сообщил Максу Дельбрюку о копенгагенской драме: «Думаю, я могу нарушить молчание, которые мы считали обязанными хранить… Герман, к моему величайшему изумлению, сказал мне, что влюблен в Барбару и не знает, что дальше будет с Випс, Барбарой и с ним самим». По его словам, несколько недель до этого Калькар очень плохо выглядел, по-видимому, из-за недосыпания и беспорядочного питания, и сам у себя диагностировал туберкулез. Уотсон писал: «В этом состоянии он поведал практически всем друзьям о своих чувствах. Нам остается неизвестной реакция Барбары. Она выглядит очень несчастной, но не станет ничего ни с кем обсуждать» {373} .

Глубоко разочарованный поведением Калькара, Уотсон с трудом находил слова, чтобы описать нездоровую атмосферу, сгустившуюся в лаборатории в этот период, и отметил, что его руководитель «не способен ни на что нормально реагировать, и это привело к полному упадку духа у сотрудников, так что два месяца никто практически не работал». Уотсон и Стент спасались, целыми днями пропадая в Государственном институте сывороток. Однако история уже стала известна, ее обсуждало все научное сообщество Копенгагена. Уотсон писал:

Однако Райт, не успев упаковать чемоданы, узнала, что беременна. Теперь Випс Калькар только и оставалось, что согласиться на развод.

Когда в декабре Калькар предложил Уотсону присоединиться к нему и Райт в Неаполе в мае следующего года, тот и подумать не мог, что ему предлагается стать прикрытием, ведь ничего еще не было известно. Калькар скрыл, что снял романтическую виллу для двоих с видом на Неаполитанский залив, тогда как Уотсону предоставлялось найти себе пристанище в одном из старых пансионов возле Зоологической станции. Эта уловка – пригласить двух новых сотрудников для своих исследований – создавала впечатление, что в его поездке в Неаполь нет ничего сомнительного. Забавно, что открытие двойной спирали ДНК началось с соединения Калькара и Райт {375} .