— Через этот вид я эту квартиру и арендовал, — признался я.

— Хорошо быть взрослым, — заметил Орест.

Хорошо быть взрослым, потому что не нужно зависеть от родителей или воспитателей, чтобы выбрать себе пейзаж в окне. Так думал он. Но, малыш, взрослые не так часто выбирают себе квартиру, руководствуясь видом в окне. Иначе кто бы жил во всех этих жилых комплексах с многоэтажками от горизонта к горизонту?

— Хорошо быть ребенком, — ответил я.

Орест нацепил на себя полученные в подарок очки и стал вертеться, демонстрируя фас и профиль крутого рейнджера, в которого, казалось ему, он превратился. Вкус у него однозначно был. Я нацелился в Ореста пальцем — и мальчишка ловко уклонился от пули.

— Вам нравилось быть ребенком? — спросил Орест.

— А разве ты задаешься вопросом, нравится ли тебе быть ребенком? Ты просто знаешь, что ты ребенок, и будешь им всегда. Иногда такое происходит — если повезет.

Орест вытянул руку и поймал солнце в зубке своей вилки.

— Наши окна выходят на лес. Сосны видны прямо с моей кровати. Иногда в тихий час не можешь из-за этого заснуть — смотришь на деревья и представляешь себя пластуном, раскладывающим на лужайке костер, чтобы жарить над ним сосиски.

— А наши окна выходили в парк. Я немного помню из приюта. В тихий час было действительно тихо, даже разбойники собирались у окна и смотрели на мам, которые покупали своим детям сахарную вату. Хуже всего было летом и на выходных, когда в парк приходили семьями, расстилали на траве покрывала, вытаскивали бутерброды, и папы гоняли с сыновьями мяч.

Гребцы скрылись за медным массивом деревьев и, словно взамен им, из тени моста выскользнула парочка на катамаране.

— А что было потом? — с надеждой спросил Орест.

— Потом я никогда не разрешал родителям вытаскивать меня на покрывало в парк.

Орест зазвенел вилкой о тарелку, не поднимая глаз ни на меня, ни на реку.

— Когда тебя забирают, ты пытаешься забыть все хорошее и плохое, что было до этого. Тебе важно вписать в свою память каждый день своей новой жизни, чтобы именно эти новые кирпичики понемногу складывались в фундамент твоей истории, — добавил я.

— Костля я буду помнить всегда — в какую бы семью меня не взяли, — заверил Орест с набитым ртом, и я не сразу понял сказанное. — И он меня. Хотя, конечно, он иногда так меня раздражает, что не будь он слабее меня, я бы изо всех сил лопнул его по голове четвертой частью Гарри Поттера.

— Именно четвертой?

— Она самая грубая, — Орест уставился на меня с подозрением. — Вы читали «Гарри Поттера»? Не читали? Вот так! У вас нет ребенка, перед которым вам бы могло быть стыдно, что вы не купили ему Гарри Поттера?

Я ткнул пальцем в сторону балконной двери.

— Разве обстановка в этой квартире может натолкнуть на мысль, что со мной живет какой-нибудь ребенок?

Орест пожал острыми плечами.

— По квартире даже не видно, что в ней живете вы. Ощущение, что вы поссорились с женой, взяли чемодан с вещами, переехали сюда и набили холодильник бухлом.

Я положил в рот последний кусок и отложил вилку на парапет.

— Со временем понимаешь, что в жизни нужно не так много вещей… Так что, к сожалению, ссориться было не с кем.

— Почему? Не встретили ли любовь всей своей жизни?

— Наверное, потому что, напротив, встретил.

Вставая, я нечаянно смахнул вилку с балкона. Орест дернул рукой, словно у него был шанс поймать ее в полете, а потом свесился с парапета, пытаясь разглядеть ее в кустах под балконом.

— Я могу сбегать, — предложил он.

Я махнул рукой и взял его тарелку.

— Я за десертом.

— Она вас разлюбила? — спросил Орест вдогонку.

Нет, друг. Все было ужаснее.

— Она меня не узнала, — ответил я.

В моем холодильнике не всегда остается алкоголь, но уже много лет, зимой и летом, в нем не заканчивается виноград — обычно я храню его в нижнем ящике. Сегодня это был кишмиш. Хороший вариант для знакомства.

Я умыл его в теплой воде, вынес в широкой чаше на балкон и поставил перед Орестом. Мальчишка с интересом покосился на кисть, но братья первым не стал.

Я оторвал виноградинку, почти торжественно положил в рот и слегка придавил зубами. Ягода облила язык сладким соком.

— Двадцать шестое декабря, — сказал я. — В этот день я впервые попробовал виноград.

— Можно вас спросить… — конечно, Орест не сделал паузы и сразу же спросил: — Если вас усыновили, почему вы тогда не завели своего ребенка?

Было ясно, что он имеет в виду. Если кто подарил мне семью, почему же я не отблагодарил судьбу, сделав такой же подарок — другому ребенку?