Смеялся ли Изгнанный и потирал ли руки в предвкушении очередного легкого триумфа? Было ли все, что произошло за последние несколько лет, включая гражданскую войну среди ментеше, не чем иным, как уловкой, чтобы заманить Граса и аворнийскую армию за Стуру? Мог ли Изгнанный видеть так далеко вперед? Мог ли он так точно передвигать фигуры на доске? Было ли колдовство Птероклса, освобождающее от рабства, частью уловки?

Грас покачал головой. Если бы изгнанный бог мог сделать все это, не было никакой надежды противостоять ему. Но если бы он мог сделать все это, он сокрушил бы Аворнис столетиями ранее. Кем бы он ни был на небесах, у него были пределы в материальном мире. Ему можно было противостоять. Его можно было победить. В противном случае черногорцы преклонились бы перед ним как перед Падшей Звездой, как это сделали Ментеше. Кампании Граса на севере гарантировали, что этого не произойдет.

Солнечный свет отражался от воды вдалеке. Пятно дыма возле Стуры обозначало город Анна. Король хорошо знал этот город со времен своей службы капитаном речной галеры. Он не достался кочевникам, даже когда положение Аворниса казалось самым мрачным. Расположенный на широкой реке, он меньше зависел от близлежащих полей в плане продовольствия, чем от городов, расположенных дальше от Стуры. А лучники и катапульты на речных галерах нанесли свой урон ментеше, которые отважились подойти слишком близко к берегу.

Анна привыкла к солдатам и матросам. Там всегда был сильный гарнизон. Любой король, у которого есть глаза, чтобы видеть, знал, что пограничные города служат оплотом против неприятностей с юга. Теперь Стуру патрулировала огромная флотилия речных галер. У реки были притоки, которые впадали как с юга, так и с севера. Они не видели аворнийских кораблей у себя много-много лет. Скоро они увидят снова.

Вместе с Гирундо Грас стоял на стене у реки Анна, вглядываясь на юг, в земли, куда так долго добровольно не ступала нога аворнийского солдата. Это выглядело немногим иначе, чем местность по эту сторону Стуры. Вдалеке стояла крестьянская деревня. Конечно, там было полно рабов. С этого расстояния все выглядело так же, как обычная аворнийская деревня, несмотря на то, что говорил Отус. Как бы это ни выглядело, разница была — на данный момент. Если повезет, он там пробудет недолго.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Королю Ланиусу архивы нравились по множеству причин. В то время как Архипастырь Ансер получал удовольствие от охоты на оленя и дикого кабана, Ланиусу нравилось передавать факты на землю, и архивы были лучшим местом для этого. Острые ощущения от погони были для него столь же реальны, как и для Ансера. Столетиями клерки хранили в архивах документы, которые не сразу пригодились. Очень немногие из них использовали какую-либо систему, помимо бросания пергаментов и бумаг в ящики, или ведра, или бочки, или ящики, или что-то еще, что казалось удобным в данный момент. Найти какой-либо пергамент в частности было в лучшем случае приключением, в худшем - невозможным.

Даже когда у Ланиуса не было ничего особенного на уме, он наслаждался охотой ради нее самой. Он никогда не знал, с чем столкнется, просматривая документы наугад. Налоговые отчеты можно было бы поместить рядом с отчетами о спорах в храмах какого-нибудь провинциального городка или рядом с рассказами путешественников, которые отправились в далекие страны и записали описания того, что они видели и делали. Пока вы не посмотрели, вы не могли сказать.

И королю нравилось посещать архивы ради них самих. Закрыв за собой тяжелые двери, он отгородился от мира. Слуги почти никогда не приходили и не беспокоили его, пока он был там. С самого детства он ясно давал всем понять, что это его место, и его нельзя беспокоить.

Солнечный свет просачивался сквозь окна в потолке, которые почему-то никогда не чистились. Пылинки танцевали в этих усталых солнечных лучах. Если в архивах и хранилось что-то помимо документов, то это была пыль. В воздухе пахло им, и старым пергаментом, и старым деревом, и другими вещами, которые Ланиус всегда узнавал, но никогда не мог назвать. Это был просто запах архива, неотъемлемой части этого места.

Тишина также была неотъемлемой частью этого места. Эти тяжелые двери заглушали обычные звуки, наполнявшие дворец — грохот, стук и крики из кухонь, пронзительные перебранки слуг в коридорах, стук молотков и долот плотников или каменщиков, ремонтирующих то или перестраивающих это. Мир был там, где ты его нашел, и Ланиус нашел его там.

Вместе с миром пришло уединение, которое королю всегда было трудно получить и сохранить. Время от времени Ланиус приводил в архив служанку. Женщины часто хихикали над его выбором места для свиданий, но никто, скорее всего, не прерывал его там. Никто никогда этого не делал, по крайней мере, когда он был там в компании.

Этим утром он был там один. Он знал, что документ, который он хотел — "Рассказ путешественника" — был где-то там. Он читал его однажды, много лет назад. Сколько тысяч историй, квитанций и всевозможных записей он просмотрел с тех пор? Он был очень точным человеком, но он понятия не имел. Он также понятия не имел, где в этом безумном лабиринте документов, ящиков, столов и футляров лежит нужный ему пергамент.

Был ли он у дальней стены? Или он нашел его в том темном углу? Даже если и нашел, положил ли он его туда, откуда взял? Он пытался убедить своих детей сделать это с безразличным успехом. Повезло ли ему с самим собой хоть немного больше?

Он пожал плечами и начал смеяться. Если он не мог вспомнить, где нашел этот пергамент, написанный на старомодном аворнийском, он не мог винить себя за то, что положил его не в то место, не так ли?

Принюхавшись снова, он нахмурился. Где-то к запахам пыли и старого пергамента примешивался слабый кисловатый запах мышиного помета. Мыши и сырость были злейшими врагами документов. Кто мог предположить, сколько истории, сколько знаний исчезло под вечно грызущими передними зубами мышей? Возможно, они добрались до рассказа путешественника, в котором он нуждался. Он поежился, хотя в архивах было достаточно тепло. Если этот рассказ исчез навсегда, ему придется довериться своей памяти. Это было очень хорошо, но он не думал, что этого было достаточно.