Черепанов вздохнул. И еще раз вздохнул, вспомнив, что скорость, развиваемая "сушкой", на высоте составляет 2440 км/час, а у земли - 1400. Если сравнить со скоростью верховой лошади... Нет, даже сравнивать не хочется. Да, матушка-Земля, конечно, осталась прежней: те же 40 тыс. км по экватору. Но вместе с тем стала намного-намного больше, потому что две или даже четыре ноги никак не тянут ни на четырехступенчатый ЗКРД "Союза", ни на ТРДДФ АЛ-35Ф истребителя Су-35, ни даже на четыре колеса отечественного внедорожника по кличке "козлик".

Черепанов вздохнул третий раз и поглядел на село. На подворье Книвина папаши Фретилы бродила свинья. Тихо в селе. Но пока ничего подозрительного не видно. Ну тут, как говорится: "Errare humanum est". [* Ошибаться свойственно человеку (лат. ). ] А тишина, как известно, предвещает грозу. Впрочем, если местные и установили за ними наблюдение, то маскируются наблюдатели грамотно.

Пахнуло дымом от местной кузницы. Дымом и еще чем-то индустриальным завоняло. Правильно, что подворье кузнеца - на отшибе. А сам кузнец - мужик занятный.

"Надо бы с ним поближе познакомиться, - подумал Черепанов.
– Устроим тут промышленную революцию. Хотя - что мы можем реально? Я - военный, Лешка, правда, физик, но узкий специалист, мать его. От его кристаллографии при здешнем уровне техники толку - ноль".

Правда, математический аппарат может пригодиться. Чтобы оптимальный изгиб сохи просчитать...

"Ну это я и сам могу", - не без удовольствия подумал Черепанов и поглядел на своего товарища.

Коршунов подхватил один из булыжников, сваленных под стеной, примерился, крякнул и метнул через частокол на манер ядра. Булыжник описал красивую дугу и шлепнулся в траву по ту сторону стены, прокатился пару метров.

– Камешки, камешки...
– пропел Коршунов.
– Слышь, Генка, мне как-то один старый журнал попался, "Знание-сила", что ли... Так вот, в журнале статья была. Про мужика одного, австрийца, который после аншлюса в лагерь угодил. То ли антифашистом был, то ли нет, не помню. Короче, попал он в лагерь смерти. Ну а там как. Вот валуны лежат, гора. Их надо перетаскать в другое место. И месяц все корячатся, эти валуны таскают. А как перетаскают - снова на старое место таскать заставляют...

– Ты к чему это?
– удивился Черепанов.

– Слушай дальше. А мужик этот психолог был и не дурак. Вот он мозги подключил, попытался понять, что же вокруг происходит. И главное - для чего? Так и эдак прикидывал - ничего не выходит. Совершенно затратная штука получается. Экономический целесообразности нет. Взад-вперед валуны таскать, какой в этом смысл? А потом до него доперло. Смысл, оказывается, в том, чтобы у заключенных особый рефлекс выработать. Чтобы приказ в ноги шел, минуя голову. А мужик-то австриец, он и раньше до аншлюса все немецкую пропаганду по радио сто раз слышал. Ну там еще много чего в статье было. Но смысл в том, что нашел этот психолог ключ. Это была система по выявлению сверхчеловеков среди заключенных или что-то в этом роде. Ну и стал психолог, коль скоро систему нашел, пытаться в нее встроиться...
– Коршунов поднял еще один булыжник, приложил к щеке и метнул с раскруткой, как ядро толкают. Получилось неплохо, лучше, чем в первый раз.

– Прекрати, - негромко сказал Черепанов.
– Их сюда не для того принесли, чтоб ты тяжелой атлетикой развлекался.

– А для чего?

– А я почем знаю. Так что там дальше, с тем австрийцем?

– С австрийцем нормально. Преуспел. Встроился в систему.

– Сверхчеловеком стал?

– Вроде того. Он оказался единственным за всю историю рейха заключенным, которого на хрен выгнали из лагеря смерти. Система его отторгла. Усек?

– Не вполне.

– Ну ты и тормоз. А еще летчик. Если человек оказывается в ситуации, когда все вокруг иррационально, он, зная, что за этой иррациональностью стоит нечто рациональное, которое иррациональностью маскируется, делает вид, будто эту иррациональность приемлет. И тут же рациональное начало, которое за всем этим стоит, его выпинывает из ситуации.

– "Рациональное", "иррациональное"! Ты что, попроще не можешь выразиться?

– Могу. Смотри, мы сейчас вроде того заключенного мужика. Возможностей у нас почти никаких, изменить ситуацию под себя мы не можем. Воспринимаем ее как абсурдную, поскольку не знаем, что за всем этим стоит. Единственная зацепка - то самое радиоизлучение. По всем признакам - искусственного происхождения. Ты следишь за моей логикой?

– Слежу.
– Геннадий отколупнул кусочек засохшей смолы с бревна частокола. Смола была естественного происхождения. Сосновая.

– В общем, идея такая, гражданин начальник. Мы с тобой в этом мире как тот мужик в лагере смерти. И выход у нас один - ситуацию принять как данность и с ней максимально слиться. Тогда, возможно, она нас отторгнет. Обратно домой. Что нам, собственно говоря, и нужно.

– Понятно, - кивнул Черепанов.
– Гипотеза интересная. И не противоречащая первоначальному плану. Но - только гипотеза.
– Командир нагнулся, сорвал травинку. Пожевал.
– Значит, надо сделать так, чтобы нам тут стало хорошо.
– Геннадий спрыгнул с наката.