Ни воспоминаний.

И никаких мыслей.

Его лицо обдувала приятная прохлада. До ушей доносился резвый щебет пташек. Лавр уже некоторое время не спал, стараясь осмыслить свои воспоминания и то, что с ним произошло. Чем закончилось его противостояние с волшебником? Что случилось с Яром? Что с сестринской общиной и Ольгой? Удалось ли потушить объявший общину пожар?

Сквозь громкие голоса птиц Лавр слышал тихое дыхание наблюдавшего за ним мага, и старался не дать ему понять, что уже очнулся. Кем был этот маг? Почему от него исходила еле уловимая первородная магия? Кто из Первородных был с ним в общине? Лишь малыш Шалфей. Но магия, которую чувствовал Лавр, не принадлежала его ученику. Магия малыша Шалфея была нестабильной из-за неумения мальчика контролировать ее, и напоминала Лавру волны, омывающие берега острова, где расположилась его община. В спокойное время волны были тихими, а на берегу шуршала подмываемая ими мелкая галька. Когда поднимался шторм, волны пенились и приносили с собой на берег коряги и прочий континентальный мусор.

Магия, которую чувствовал Лавр, была спокойной. Убаюкивающей. Но вместе с тем и какой-то разряженной. Словно тот, кто обладал ею, изо всех сил старался не дать своей магии вырваться наружу.

Старался не дать заметить себя.

Подул ветер, стало прохладнее. И вместе с ветром Лавр смог уловить запах, вызвавший в его голове вспышку теплых, но причиняющих боль воспоминаний.

Его окутывал запах хвои.

???

Когда Ольга пришла навестить его, Лавр безучастно разглядывал нависший над ним каменный потолок. Правая часть мира была окрашена в черный — в цвет холодной пустоты. Половину его лица скрывала жесткая ткань, под лежавшей на груди ладонью еле ощутимо билось его собственное сердце.

— Так я жив? — тихо спросил Лавр, не поворачивая к Сестре головы.

Голос его хрипел от сорванного в криках горла. Лавр мог шевелить руками и ногами. Пусть и с трудом, но пальцы слушались его, и это не могло не радовать. Дышал Лавр тихо, через раз, при каждом новом вдохе едва заметно морщась от боли в сломанных ребрах. Но эта боль была ярким доказательством того, что он пережил ночь.

— Жив. Но для полного восстановления тебе потребуются месяцы.

Ольга подхватила стоявший у стены стул и, подойдя к кровати Лавра, села на него, продолжая разговор.

— Мы с сестрами дни напролет молились Матери о твоем благополучии, и она услышала нас. Ты пережил ночи агонии, когда завершить твой цикл было бы куда милосерднее, чем продолжать бороться за тебя. Но Великая Матерь нашептала мне — твой цикл должен продолжаться. Тебе предначертано объединить мир, когда он будет на грани исчезновения. Ведь ты — мост, способный соединять души, разбросанные по этому огромному миру. Лишь тебе под силу свести тех, кто не может самостоятельно найти друг друга.

«Я объединю мир, когда он будет на грани исчезновения?» — повторил про себя Лавр.

Где-то он уже слышал об этом. Но никак не мог вспомнить где и от кого. Слова Ольги задели какие-то воспоминания, но Лавр был слишком слаб, чтобы осмыслить их.

— Что значит, — проговорил он, — молились днями напролет? Сколько времени я в таком состоянии?

— Несколько недель.

— Несколько нед… Вот как. Где Яр? Он в порядке?

Ольга не сразу ответила. А когда все же решилась, ограничилась лишь короткой фразой:

— Он жив.

Впервые сначала разговора Лавр медленно повернул к Сестре голову. Чувствовал, что Ольга что-то недоговаривала.

— Ради твоего спасения Яр пересек черту, за которою ему нельзя было заступать, — сказала женщина, не отводя от колдуна взгляда. — Он воспользовался черной магией и осквернил себя.

Губы у Лавра задрожали.

— Он здесь?

— Да. Но после того, как я сообщу ему, что ты очнулся, Яр покинет общину.

— Изгоняешь его?

— В этом нет нужды. Яр прекрасно осознает свое положение. Черной магии в обители Великой Матери не место. И тем, кто пустил ее в свою душу, тоже.

— Он ведь сделал это, чтобы меня спасти.

Лавр почувствовал, как по его щеке потекла слеза.

— Ты не вправе изгнать его из-за этого.

«Ему ведь некуда пойти».

Из Министерства Яра изгнали, но дверь, через которую он мог вернуться, никогда не закрывали, оставив ее приоткрытой. Таково было решение Эдгара, относившегося к Яру как к близкому другу, ученику. Почти что сыну. Как только в Министерстве узнают — а там узнают — что Яр использовал черную магию, Эдгару придется навсегда разорвать ту связь, что еще сохранялась между ними.

— Он ведь совсем один останется. Позволь ему побыть здесь, пока я не поправлюсь. Как только я смогу ходить, мы уйдем отсюда. Сразу же. Тебе даже не придется нас выгонять.

— Я никого не выгоняю, — повторила Ольга.

Ее лицо не выражало никаких эмоций. Лишь взгляд был уставшим, да глубокие морщины, залегшие у уголков губ, старили Ольгу на несколько лет.

— Яр сам уходит. Он попросил лишь дать ему кров на то время, пока ты не очнешься. Не хотел уходить, не зная, выживешь ты или нет. Но на его дальнейшем пути для тебя, Лавр, места нет. Прими это и постарайся как можно быстрее поправиться. Ты и так многого лишился. Лишь вопрос времени, когда эта потеря скажется на всех нас.