К ним подошел высокий черноволосый мужчина.

— Позвольте помочь вам обустроиться, — сказал он. — Вы вдвоем?

— Да. — Ригель старалась не показать своей усталости, но пальцы на босых ступнях предательски скрючило от судорог. Она выпрямилась, поджимая длинные узкие губы, и гордо вздернула вверх подбородок. — Я Ригель, а это мой брат Толиман.

Толиман смущенно улыбнулся, прячась за спиной сестры. И получил улыбку в ответ.

— Меня зовут Канопус, — представился мужчина. От его взгляда не укрылось бедственное состояние детей. — Идите за мной, я покажу вам место, где вы сможете отдохнуть.

Ригель и Толиман переглянулись, но доверились новому знакомому.

В лагере было шумно. В нем кипела жизнь, как в котелке на костре. Пузырилась, взрывалась, и по округе разносились детские крики и смех. Толиман хотел бы присоединиться к играм сверстников, но продолжал идти за сестрой и Канопусом, которые о чем-то разговаривали. Сестра старалась быть выше, то и дело вставая на мыски.

«Наверное, — думал Талиман, — ей не слышно, что он говорит».

Канопус был значительно выше Ригель.

Внезапно где-то со стороны короткой вспышкой лагерь был освещен белым светом.

Ригель от испуга вскрикнула, и чуть было не упала, но Канопус подхватил ее под локоть.

— Все в порядке, — сказал он девушке и обернулся к Толиману. — Ты как?

Толиман храбрился, но кивнул, давая понять, что был в порядке. Но на деле душа его от страха на миг переселилась в пятки.

— Что это был за свет? — спросил Толиман. — Это его ведь мы видели, когда сюда шли? Это солнце?

Канопус с сожалением покачал головой.

— Это не солнцем.

— А что тогда?

— Мне тоже интересно, — сказала Ригель.

— Хотите увидеть?

Ригель и Толиман кивнули.

— Хорошо. Я покажу вам, что это.

Большой белый шар, источавший невообразимое количество света и тепла был сгустком чистой магии. Вокруг него десятки магов не то сдерживали, не то подпитывали его, их голоса сливались в унисон мелодичного песнопения. Толиман был зачарован этим действием.

— Если все получится, — произнес Канопус, — мы вернем солнце и луну на небо.

— Если получится… что? — спросила Ригель.

И в этот момент взгляд Канопуса напомнил ей взгляд брата. Такой же ясный и живой.

— Придуманный нами обряд.

Толиману нравилось место, в котором они теперь жили. В нем было все, чего он и его сестра успели лишиться с тех пор, как солнце и луна исчезли из мира, разделив их жизни на «до» и «после». Сотни костров горели в опустошенных равнинах, согревая промерзшую землю теплом своего огня. Лишь холодные ветра, завывающие и несущие с собой недобрые вести, гуляли рука об руку с магами, стекавшимися в последнее пристанище магии на континенте.

Толиман грыз хлебную корку, припрятанную в кармане после завтрака. Он спрятался неподалеку от постовых и теперь с интересом наблюдал за тем, как незнакомые ему мужчины и женщины несли караулы, охраняя лагерь неизвестно от кого. Среди местной ребятни ходили слухи, что на равнинах завелось чудовище. И если где-то там, вдалеке потухнет костер — то считай все пропало. Чудовище пришло и своим ледяным дыханием затушило огонь. А без огня на равнинах нет жизни. Это все знали.

«Ну, в чудовищ я не верю, — думал Толиман, вгрызаясь передними зубами в подсохший хлеб. — Но ведь костры и правда потухают…»

И хоть любопытство его было сильно, уходить за пределы лагеря Толиман не собирался. Страх перед неизвестным был сильнее мальчишеской жажды приключений.

Пока Ригель помогала женщинам с приготовлением будущего ужина — а дело это не легкое, прокормить такое количество магов, Толиман без дела слонялся от палатки к палатке, не зная чем себя занять. Многие его сверстники играли в немудреные игры, но интереса к ним и желания присоединиться Толиман не испытывал. Помочь бы сестре, да детей к продуктам и огню не подпускали.

Когда засушенная корка была съедена, живот продолжал жалобно урчать, требуя наполнить его чем-нибудь горячим, чтобы согреть замерзающее тело. Толиман посмотрел на свои ноги. Ему выдали обувь — плетеную из каких-то засушенных длинных трав, она была ему мала, и выше пяток алыми ссадинами надувались мозоли. Тепла от обуви тоже не было, снять бы ее, да кинуть в костер, помочь пламени не потухнуть, но сделай он так, кто-нибудь обязательно обидится. Тот, кто эту обувь сплел. Да и сестра Ригель будет ругаться, что он опять ходит по земле босым. Поэтому Толиман терпел и боль, и холод, лишь бы ничем не расстроить сестру.