Успокойся сейчас же, Кейт! Истерика здесь не поможет. Сейчас тебе как никогда нужна холодная голова.

– Хорошо.
– Кивнула я.

Мы зашли в дом.

Жена Фоинсона провела нас в столовую и усадила за стол. Там же я увидела тетю напуганную тетю Гортензию и дрожащую заплаканную Эллу.

– Это все я виновата!
– соседка вскочила и упала передо мной на колени.
– Не досмотрела, не сберегла...
– она разрыдалась.

– Прекратить истерику!
– рявкнул шериф. Затем он обратился к хозяйке.
– Дайте ей воды и пусть успокоится. А потом расскажите все с самого начала и в мельчайших подробностях.

Жена Рубура помогла Элле встать и поддерживая шатающуюся женщину, повела ее обратно на место.

– Кида была в саду вместе с Зарой и Юргеном, - сказала хозяйка, когда все уселись .
– На заднем дворе.

– Мы играли, - тихо сказала Зара.
– А потом...
– ее голос дрогнул.
– К забору подошел мужчина, назвался путником и попросил принести ему воды.

– Я пошел в дом, - это сказал уже Юрген.
– Зашел на кухню, набрал воды в стакан, а потом услышал крик.

Зара не выдержала и расплакалась.

– Этот человек схватил Киду и... и... убежал. Я пыталась его остановить, клянусь, - бедняжка уже рыдала в голос.
– Но он оттолкнул меня, и я... я упала.
– Зара подскочила ко мне.
– Простите, меня пожалуйста.

– Ты не виновата, малышка.
– Я обняла ее.

Конечно, я не могла на нее злиться. Что, в конце концов, мог сделать ребенок?

– Кида упиралась, царапалась, даже укусила его, - всхлипнула Зара.

– Я сразу побежал в участок, - сказал Рубур, - ваш помощник, - он посмотрел на Джеффри, - тотчас поднял людей.

– И, что, никто ничего не видел?
– спросил шериф.
– Не слышал ни криков, ничего?

Помощник покачал головой.

– Пока нам не удалось найти свидетелей. Мы думаем, что девочку усыпили сонным зельем.

Шериф вновь обратился к Заре:

– Он спрашивал вас о о чем-нибудь?

– Нет, - девочка покачала головой.
– Только наши имена. Еще поздравил с праздником и назвал «славными ребятками».

– А Кида? Он проявлял к ней повышенный интерес.

– Нет. Ну... по крайней мере, я не заметила.

– Как выглядел этот человек?

– Как обычный странник, - сказал Юрген.
– Здесь таких много, особенно в праздники. Холщовые штаны и рубаха, за плечами мешок...

– А лицо? Его ты запомнила?

Зара прикусила губу.

– Ну... он был в капюшоне, и я толком не видела, но, он вроде бы был примерно вашего возраста. Нос длинный прямой, а подбородок острый такой... Бороды не было, только усы.

Я увидела, как задвигались желваки на лице Бартела.

– Что?

Он посмотрел на меня.

– По описанию похож на того типа, что несколько дней назад приходил в участок.

– «Плохой человек»...
– прошептала я.

– Что, прости?

– Плохой человек, - повторила я.
– Помнишь, Кида говорила о нем? Точнее, мать предупреждала ее.

– Мы думаем, девочку, спрятали именно в мешке, - сказал помощник.

Горло сдавила невидимая хватка, когда я представила, как Киде, моей Киде, вливают в рот какую-то дрянь, а затем пихают в мешок, словно собаку.

– Мы найдем ее, - Джеффри сжал мою руку.
– Даю слово.

– Это моя вина.

Если бы я послушалась себя, если бы доверилась интуиции, и осталась дома...

– Нет, - сказал он жестко.
– Даже не смей так думать. Джеффри поднялся из-за стола.
– Выходим на поиски. Сейчас же. Мэра уже поставили в известность?

– Еще нет, шериф, - помощник растерянно покачал головой.
– Не хотели его беспокоить...

– Ты идиот?
– процедил Джеффри. Он ударил кулаком по столу, так, что стоявшие на его поверхности чашки жалобно звякнули.
– Бегом в ратушу. Или я тебя самого в мешок затолкаю.

Парень вскочил, едва не упал и метнулся к выходу.

– А мы начинаем поиски. Надо поднять людей. Как можно больше. И собак тоже.
– Он посмотрел на меняю.
– У тебя есть с собой личная вещь Киды?

– Лента для волос.
– Я открыла сумочку.
– Она сняла ее, перед тем как уйти, сказала - затылок давит.

– Отлично.
– Джеффри забрал протянутую мной алую ленту.

Уже в дверях он ненадолго задержал меня, схватив за запястье.

– Мы найдем ее.

Внутри меня трясло, на глаза наворачивались слезы, но каким-то чудом я умудрялась держаться. Вместе со страхом в груди разрасталась ярость. Некто посмел обидеть Киду, покусился на мою семью (да, я считала ее своей дочерью), и этот «некто» жестоко поплатится.