— Она хотела, чтобы ты жил, — сказала дочь леса. — Прошу, ради неё... Или всё, что она сделала, будет напрасным.

Телега дёрнулась. Двое, сцепившись, налетели на неё.

— Они уйдут, — прохрипел Клур, пытаясь разжать чужую хватку и отворачивая лицо. — Вольд...

— Далеко... не... уйдут... Сперва ты сдохнешь, пёс...

Нат встал на колено. Медленно поднялся, не выпуская ношу из рук, и побрёл прочь. Хельдиг обняла его, поддерживая под локоть.

Шогол-Ву шёл следом, глядя по сторонам и назад.

От сарая кто-то пробирался перебежками, то и дело замирая, глядя со страхом на бурлящий двор. Увидел Ната и бросился к нему, прикрывая голову руками. Это был Йокель, торговец.

— Что же такое творится! — запричитал он. — Боги оставили нас! Оставили!..

— Молчи, — сказал ему запятнанный. — Помоги им.

Нептица не усидела, бросилась к ограде. Встала передними лапами на перекладину, вытянула шею. Перебралась ближе к Нату, когда тот подошёл, и ткнулась в плечо, ничего не понимая, радуясь. Тронула безвольную ладонь тётушки Галь, потёрлась макушкой, ожидая, что её погладят.

Йокель догадался перелезть, боязливо подставил руки:

— Давай, давай мне!

Но Нат ещё крепче обнял тётушку, не желая выпускать.

— Ты не переберёшься так, — сказала дочь леса. — Доверься нам, мы поможем.

Дверь трактира отворилась, и наружу повалил дым. Теперь и окна светились ярко, будто весь дом заставили лампами.

Во двор вылетел человек с окровавленным лицом, побежал, не разбирая пути. Только по длинной бороде и тёмным жидким волосам, давно не стриженым, и можно было признать в нём трактирщика.

— Стой, падаль, стой! — рявкнул кто-то ещё, возникший на пороге. — Жгите всё, ребята! Жгите!.. Так ему и надо!..

Он кинулся следом с лопатой наперевес и настиг трактирщика у ограды. С силой ударил в спину, тот охнул и сполз на землю. Попытался ещё закрыть лицо руками.

— Малых не пощадил!.. Моя Верена... себя не простила, жить не захотела, а ты! Каждый день в глаза смотрел, язык поганый ещё поворачивался нас жалеть! Как они умерли, как?

— Говорю же, упали... открыто было, не уследил... Как такое скажешь!

— Врёшь, падаль! С чего бы они зашли сюда? По-людски схоронить не дал, ещё искать ходил со всеми, хотя знал уже...

— Пощади!.. Не хотел я их смерти, не хотел!.. Я ничего не делал!..

Лопата взлетела и опустилась. Взлетела опять, испачканная грязью и кровью. Трактирщик завыл, как зверь. Ещё удар — захрипел. Полетели алые брызги.

— Идём, — взмолилась Хельдиг, потянула запятнанного к себе дрожащими руками. Трое уже перебрались, только он остался по эту сторону ограды.

Огонь поднялся над домом, треща, взвился высоко. Искры полетели на навес, под которым бесновались привязанные рогачи.

Кто-то поджёг и сарай, и оттуда бежали овцы, крича. Их пугнули, они понеслись на ограду и с треском её проломили. Куры метались, бросаясь людям под ноги.

— Уходите, — сказал Шогол-Ву. — Я нагоню. Идите!

Сжимая нож, он огляделся, выгадывая путь.

Клур и Вольд, оба взмокшие, в крови, ещё сражались. Огонь упал с пылающей кровли, и Чёрный Коготь дёрнулся, тряхнул головой. Вольд, скалясь, оттолкнул его, занёс топор — но тут же пошатнулся и вскрикнул, бледнея. Рука повисла, пробитая стрелой с синим оперением. Топор выпал.

Шогол-Ву двинулся мимо них, туда, где навес разгорался, где рогачи кричали и бились, раня друг друга, не в силах уйти от летящих искр. Чем больше они рвались, тем сильней сыпался огненный дождь.

С земли поднялся человек с разбитой головой, окровавленный и грязный. Ощупал себя дрожащими руками. Нашёл рану. Медленно отвёл пальцы, уставился на них и закричал. Кричал до хрипа, не умолкая. Когда Шогол-Ву добрался до навеса, он всё ещё слышал этот вой.

— Тише, — сказал он, выставляя ладони, упрашивая рогачей не биться. — Тише, я помогу вам.

Звери Хельдиг узнали его, притихли, фыркая, и запятнанный взялся за ремень, крепко затянутый теперь. Решил резать.

— Сюда! — закричал кто-то рядом. — Убейте выродка!

Сын леса — белые волосы растрёпаны, в руках чужой топор — налетел, пугая рогачей. Шогол-Ву смог удержать его руку. Перекладина ударила в бок, плечо задели рога.

— Я не хочу... твоей смерти, — сказал он и оттолкнул противника. Отошёл на шаг от копыт, бьющих по грязи. — Уйди.

Сын леса замер напротив, как зверь перед прыжком. Оскалил зубы.