— Почему же, сказал. Что восемьсот лет не пил крови и никогда не нарушал данные себе, своему народу и Академии клятвы. А я все разрушила. Сказал, что иногда смерть лучше, чем жизнь. И не каждую цену за спасение стоит платить. Он не хочет меня видеть больше…

— Он тебя любит, — заметил Избранный с легким вздохом.

— Любит. Но он впервые попробовал кровь, и это — моя кровь. Он будет теперь рядом со мной всегда испытывать искушение сделать еще глоток. И я буду ему напоминать, что он все-таки выпустил из-под контроля демона.

— Он не знает? — спросила Элька, тоже попивающая вино на парапете. Я покачала головой в ответ.

— Никто не знает…

— Я знаю, — раздался позади нас голос Атраса. Он тоже успел смыть с себя кровь и копоть, успел переодеться в чистую одежду. Правда, не в форму Академии, как и все мы. — Я сразу это увидел. И Актавиан тоже увидит, когда приедет. Мы будем молчать, не переживай. Покажи.

Он пододвинул в сторону Эльку, которая сердито фыркнула, и сел рядом со мной. Я неохотно убрала морок, который чуть менял мою внешность, и обнажила клыки. Атрас нахмурился и отвернулся, оглядывая равнину.

— Натаниэль ничего не помнит, — сказала я, возвращая своей внешности нормальный вид. — Он и так съедает себя живьем за то, что дал мне своей крови. Если он узнает, что обращение прошло удачно…

— Паршиво все это, — заметил Атрас. Мне показалось, что он имел в виду не только меня и декана, не только войну, но и что-то свое, личное. Я выжидательно посмотрела на него, заставив друга вздохнуть. — Я отказываюсь от некромантии. Совсем. И уезжаю в чертоги матери, учиться на паладина.

— Почему? — Шин удивленно уставился на Атраса и даже сел очень прямо, заинтересованно. — Ты же великий некромант, мы это видели!

— Да только не чувствовали, — тихо ответил он. — Одно дело скелеты, кости. Сделать лошадь или собаку из костей… Это как вырезать из бивня статуэтку, просто материал, из которого можно сделать новую вещицу. Кости вывариваются в специальном растворе, а дальше скрепляются заклинаниями… Просто ремесло. Другое дело — люди, а тем более трупы. Свежие.

Атрас принял у меня из рук кубок с вином и залпом осушил его. Затем тяжело вздохнул и протянул мне чашу за новой порцией. Он смотрел, как сосуд наполняется красным вином, и хмурился.

— На свежих трупах остаются следы мыслей, чувств, эмоций. Они еще не до конца умерли, помнят, что такое жизнь. И жаждут ее. То заклинание, что я читал прошлой ночью, призывая их, называется Песнь Жизни. Они идут на зов, на свет, ибо ничего больше не желают, кроме огня. Кроме бытия. Жизни. Они не видят друг друга, не ощущают ничего вокруг. Для них как маяк — любое бьющееся сердце. Трупы идут к нему, чтобы припасть к источнику, но не могут забрать огонь себе. Поэтому просто его гасят. Просто убивают живых. Знаете, почему некроманты никогда не сражаются друг против друга? Нежить не может убивать нежить, они просто друг друга не замечают, не чувствуют. Они всегда голодны, но им нужна не еда. Страшная жажда, желание быть живыми, снова ощутить прежнее, гонят их вперед, искать тех, кто еще не умер. Я созвал их тогда, чтобы дать вам время увести раненых и добраться до Академии. Они стояли внизу и слушали мой голос, который им пел… о жизни, — грустно хмыкнул Атрас и вновь осушил мой бокал. — О солнечном свете, о любви, о дыхании, о стуке сердца. Я управлял ими, а чтобы контролировать, нужно находиться частью разума в них, в трупах. Я такого насмотрелся… Чувствовать эмоции тысяч и сотен умерших, видеть мир их стеклянными глазами, чувствовать землю мертвыми, разлагающимися ногами… Больше такого я не повторю.

Мы замолчали, вдумываясь в его слова, и весеннее утро показалось удивительно зябким и неуютным.

— Твоя мама обрадуется, — заметила Элька, нарушая тишину.

— Еще как, — загадочно улыбнулся Атрас. — Да, кстати, после того, как поставлю ее в известность, отправлю и вам официальные приглашения. После ухода из Академии я забираю Клою в Белый Замок и женюсь. Вот.

Я радостно улыбнулась, хоть глубоко в душе и кольнулась острая ледяная игла собственного горя. Где-то в переплетении коридоров была комната Натаниэля, и там на столе, за которым мы так часто пили чай и беседовали, лежит узорная шкатулка с обручальным ожерельем. Я не могла забрать этот подарок с собой. Я ничего не могла унести с собой из Академии кроме страшного, но бесценного опыта и знаний, за которые уплачена кровавая цена.

— Все думают, что Натаниэль на тебя кинулся, когда ты пришла проститься с его телом. Фредерик заковал его в цепи. Хочет выгнать из Академии, в лучшем случае, а то и убить за нападение на ученика, — напряженно проговорил Атрас.

— Я знаю. Это неправда. Я влила в него свою кровь. Он ожил и дал испить своей. Тем самым спас мне жизнь.

Атрас и Элька непонимающе уставились на меня.

— Она была смертельно ранена, точнее, уже мертва, — пояснил Шин. — Об этом никто не знал, кроме нас. Не хотели лишней суеты. Там две раны шли через сердце, а Ди у нас мастер транса.

Элька вздрогнула и поежилась, словно от зимнего ветра. Прав был Атрас, все паршиво вышло, хоть и победили.

Внизу, в ворота, входили учителя и ученики Академии, с ужасом оглядывая горы трупов и частично разрушенные стены. Им предстоит много работы. Маги земли будут восстанавливать каменную кладку, хоронить мертвых врагов. Магам огня придется сжигать те трупы, что поднял Атрас, чтобы от греха подальше разрушить последние следы некромантических заклинаний. Смывать кровь, лечить раненых, наводить порядок.