– Ага, она сперла мою заначку, пока я спал. Ненавижу, когда она так делает.

Фредерик ухмыльнулся. Миа вечно таскала сигареты у старшего сына, когда кончались ее собственные. Она обкрадывала его карманы без зазрения совести, и дело редко ограничивалось только сигаретами. Она забирала деньги, которые Виктор зарабатывал, горбатясь по ночам в баре или закусочной, разгружая товары.

В окружении Фредерика – всегда аккуратного, в брендовых вещах и на дорогой машине – было сложно представить такого человека, как Виктор, но в школе они были неразлучны. Они учились в одном классе, часто проводили время вместе. В старшей школе они двигались по коридорам на манер наследного принца и его слуги в темных одеждах. Фредерик делился с Виктором обедами, покупал ему сигареты и одалживал деньги, зная наверняка, что не получит их назад. Он выгораживал Виктора перед учителями, оправдывал его прогулы, драки и плохие оценки. Постепенно Фредерик приручил его к себе, научил быть послушным и покладистым, заставил быть себе обязанным. Виктор следовал за ним всюду. Рядом с Фредериком могло быть сколько угодно богатых наследников своих родителей, но ни один из его свиты не был так предан ему, как Виктор.

– А ты чего сюда в такую рань притащился? Сегодня же суббота, – спросил Виктор, глядя в сторону леса.

Фредерик побарабанил пальцами по подлокотнику.

– Были дела утром.

– Опять разводишь придурков?

– Работаю.

Виктор хрипло рассмеялся.

– Я так и сказал.

Фредерик ухмыльнулся, сунул руку в карман и нащупал пластинку с таблетками. Он как раз закидывал одну в рот, когда входная дверь со скрипом приотворилась. На крыльцо высунулся смуглый мальчишка в грязной футболке и шортах великих на несколько размеров – ему приходилось поддерживать их, чтобы не свалились.

– Тебе чего, Свен? – рявкнул Виктор, сминая окурок о стол.

– Там мама проснулась. Тебя зовет, – промямлил мальчик.

– Не дозовется. Иди в дом.

Свен поджал губы.

– Она меня заругает, если не придешь.

Виктор закатил глаза.

– Так пошли ее.

Свен, которому совсем недавно исполнилось семь лет, испуганно уставился на брата.

– Как это?

– Так и скажи, чтобы…

Фредерик цокнул языком и перебил Виктора прежде, чем тот успел договорить:

– А где Хуго? Он не сможет тебе помочь?

Свен шмыгнул носом и показал пальцем в сторону деревьев, за которыми прятались Мышиные норы.

– Чего? Давно этот сопляк туда ушел? – нахмурился Виктор.

– Не знаю. Я еще спал, когда он собирался.

Фредерик посмотрел на Свена.

– Ты уверен, что твой брат пошел именно туда?

– Угу. Они с Улофом Эрбергом из седьмого класса собирались встретиться там, чтобы пособирать банки или бутылки… или все вместе. Я не запомнил. Он сказал, что за это денег дадут.

– Я сто раз говорил вам, что туда ходить нельзя. Почему ты не сказал мне, что Хуго пошел туда?! – прорычал Виктор.

У Свена задрожали губы.

– Не кричи… Я просто… Он сказал, что деньги будут. Сказал, что так можно будет купить новый… новый…

Виктор чуть ли не завыл со злости. Он сунул в рот еще одну сигарету и велел Свену вернуться в дом и передать матери, что он ушел.

Фредерик понял Виктора без слов и поднялся с места. Мышиные норы были опасным местом для детей.

Эсбен и Кайса сидели на полу в гостиной. На кофейном столике стояли две полупустые кружки крепкого чая. На коленях Кайсы лежало свидетельство о смерти Софии. Эсбен просматривал платежные документы.

– Тебе не кажется, что после ее смерти дом стал меньше? – тихо спросила Кайса, осторожно поглаживая пальцем имя тети между строк.

– Или мы просто выросли.

Кайса вздохнула, отложила свидетельство в сторону и взяла в руки старое фото, с которого улыбался рыжеволосый юноша. В одной руке он держал удочку, а другой махал из стороны в сторону, из-за чего кадр получился смазанным. Подпись под фото гласила: «Эрик, 1999». За год до трагедии. София пережила сына на девятнадцать лет. Кайса подумала, что это время было для тети вечностью.

– Ты помнишь ту ночь, когда к нам в дом постучался один из тех бродяг?

Эсбен грустно улыбнулся и кивнул. Он помнил. Конечно. Холодная мартовская стужа. Воющий ветер за окнами. Они с Кайсой проснулись от шума внизу и на цыпочках спустились на первый этаж. В кухне они застали удивительную картину. За столом сидел мужчина в грязной куртке, с взлохмаченными волосами и синяком во все лицо. Он что-то жевал и вытирал ладони прямо о штаны. Напротив него устроилась София. Она неторопливо помешивала ложкой чай и что-то негромко говорила. Мужчина большую часть времени молчал и лишь иногда осторожно кивал. Наутро, когда Эсбен и Кайса пристали к Софии с вопросами, она ответила так:

– Этот человек нуждался в помощи.

– А если бы он нас ограбил?

– Или убил?

– Вам нужно поменьше смотреть разной ерунды на ночь и побольше верить людям.

Эсбен нахмурился.

– Как ты вообще его впустила? Он живет там? В Яме?

София обняла племянников за плечи.

– Мне нет дела, где он живет. Я хочу, чтобы вы, дорогие мои, усвоили кое-что раз и навсегда. Нельзя судить о людях по их внешнему виду. Никогда нельзя. Однажды Ральф явился домой в таком ужасном состоянии, что мы с Эриком едва его узнали. Весна в тот год выдалась особенно грязной, Ральф застрял на машине в какой-то канаве, а когда попытался сдвинуть ее с места, то угодил прямо в лужу. С него текло в три ручья, одни глаза только и было видно.