– Если бы я не отключился, то все было бы в порядке.

– Ты не можешь этого знать.

Она знала, что Эсбен винил себя все эти годы. Кайсе так хотелось снять этот груз с его плеч, но есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать. Человек, опоздавший на самолет, который потерпит крушение, будет винить себя в том, что остался в живых.

Эсбен подвинул к ней тарелку остывшего супа.

– Тебе нужно поесть. Давай.

Она не стала спорить. Ужин они заканчивали в тишине, прерываемой еле слышным звучанием радио.

Стояла глубокая ночь. Кайса не спала. Она лежала в одежде на застеленной постели. Из комнаты Эсбена не доносилось ни звука, но Кайса знала наверняка, что ее брат тоже не может сомкнуть глаз. Она думала об их вечернем разговоре и пыталась вернуться в прошлое. В памяти воскресали высокий столп огня, густота деревьев, громкий смех и песни. А потом – посреди всего этого – Эсбен с разбитым виском, вопросы и обеспокоенные взгляды. Поиски в лесу. Полиция. И вопрос, интересующий каждого жителя города: куда пропал младший сын Йоргена и Уллы?

Кайса перевернулась на спину. Рядом с ней лежал телефон. На экране мелькало непрочитанное сообщение от Йоханнеса. «Может поговорим?» Хватит с нее разговоров на сегодня. Да и говорить ей с ним больше не о чем. Она уже сказала ему все, что могла. Поставила точку. Не запятую, не многоточие, а огромную черную точку.

Она попыталась представить, каким бы был Клеменс – встреться они сейчас. У нее это плохо получилось. Он так и остался для нее мальчишкой пятнадцати лет, всюду таскающим за собой фотоаппарат и диктофон. Самым верным другом в ее жизни. Кайса была уверена, что они бы продолжали общаться. Продолжали бы поддерживать связь. Клеменс был одним из тех людей, которые входят в твою жизнь и остаются в ней навсегда.

Был.

Она не впервые думает о нем в прошедшем времени, но после разговора с Эсбеном это чувствуется острее. Но что, если он еще жив? Тогда, где он? Почему за столько лет не дал о себе знать? Клеменс бы ни за что не позволил семье и друзьям беспокоиться за него. Он бы сделал все возможное, чтобы попасть домой. Если был бы жив.

В этом Кайса была уверена.

Эсбен тоже не спал. Он даже не был в постели, а сидел за письменным столом, запустив руки в волосы. «Я не уверена, что это сделали они». Так сказала его сестра. Она так думала. Эсбен же был уверен в обратном. Он потянулся к давно остывшему кофе и сделал глоток. Можно ли доказать их вину теперь, когда прошло столько времени? Но как? Как это сделать, когда доказательств не нашлось даже тогда? Он не знал этого.

Рамон и Матео находились в своей комнате. Рамон перебирал содержимое ящиков стола, пытаясь отыскать серьгу на смену той, что сейчас торчали у него в ухе. Матео лежал на кровати, листая комиксы. Братья были ночными созданиями и часто ложились спать лишь под утро. Их отец честно пытался бороться с их режимом, но его попытки всегда оборачивались провалом. Его дети умели бунтовать и сражаться за свои права. Он сам научил их этому, едва они научились ходить. После разговора с директором Альваро попытался отчитать Рамона за драку с одноклассником, но сын не дал ему и шанса. «Расизм – последнее дело. Разве это не твои слова? Почему мы с Матео должны терпеть такое? Мы не собираемся унижаться. Если я могу с этим что-то сделать, то я буду. Слова здесь ничего не значат. Никто не воспринимает их всерьез». И все в таком духе. Альваро разрывался. С одной стороны он был рассержен, с другой – горд. Он воспитывал сыновей борцами. Ему нравилось видеть, что его усилия не прошли даром, но отцам было положено ругать детей за школьные драки, сбитый режим и слово «motherfucker», так часто звучавшее из колонок в комнате. Может, он и был никудышным отцом, но зато отношения с сыновьями у него были прекрасные. Они были друзьями. Рамон и Матео знали, что могут доверить отцу все свои переживания и секреты. Он поддержит их.

– Почитай вслух, – попросил Рамон, на корточках изучая содержимое очередного ящика, который он вытащил из стола.

– Ты идиот? Это же комикс.

– У меня отличное воображение. Давай.

Матео фыркнул и начал читать:

– «Это она сделала меня главным после того, как ты чуть не сорвал прикрытие команды, Дэдшот! И следи, куда тычешь пальцем, друг!» 25 Дальше?

Рамон кивнул, и Матео продолжил читать. Спустя десять минут брат прервал его, объявив, что наконец-то отыскал серьгу.

Матео оторвался от чтения, чтобы оценить масштаб беспорядка, который учинил Рамон. Он вытряхнул на пол половину содержимого их стола, и теперь всюду валялись мятые тетради, обертки от шоколадных батончиков и чипсов, комиксы, маленькие фишки, кожаные ремни браслетов, принадлежавших Рамону, книги в мягких обложках, обломанные карандаши, провода, кубики «анти-стресс» Матео, обрывки записок и много чего другого. Матео слишком хорошо знал брата, чтобы предугадать, что ближайшие несколько дней весь этот мусор – иначе не назовешь – будет валяться у них под ногами.

Рамон перебрался на кровать к брату, скрестил ноги, вытащил из уха серьгу и заменил ее на другую – черный маленький крест. Матео взглянул на часы. Без пятнадцати три. Спать им осталось около четырех часов. В принципе неплохо.

– У меня идея, – сказал Матео, откладывая в сторону комикс.

– Валяй.

– Нам нужен шалаш.

– Чего-чего?

– Шалаш. Не знаю. Это прикольно, если будет какое-то место, о котором будем знать только мы.

Рамон задумался, а потом кивнул. Мысль брата ему понравилась.