– Ты пила, Эди.

– Какая разница. Это не меняет того, что я думаю.

– Вообще-то, меняет. Не думаю, что ты имеешь все это в виду.

– Не указывай мне, что я думаю. Я говорю то, что думаю. Я давно хотела спросить у тебя это. – Она зажмурилась и выдавила слова. – Я вижу, как ты иногда смотришь на меня. Как будто изучаешь, но потом так быстро отводишь глаза, что я думаю, что мне показалось. Но это не мое воображение, да? – Она сказала это очень тихо, почти шепотом. – В письме ты сказал, что построил бы будущее со мной. Ты…

– Эди, остановись. Не надо сейчас. – Последние три слова были тягучими, как сироп.

– Почему нет? – В голове пульсировало. Разговор пошел не в том направлении, о котором она думала. – Джудит сказала, что я должна выбрать правду или неведение, и я выбираю, Грэм. Я хочу знать правду. Я хочу знать, думал ли ты когда-нибудь обо мне, как о… больше, чем друге. Больше, чем девушке твоего лучшего друга.

– Ты знаешь, что для меня ты больше, чем это. Ты мой друг. Не просто девушка Мака.

– Я не девушка Мака.

Он вздохнул:

– Я знаю. Поверь мне, я знаю.

– Просто скажи мне правду. Ты никогда не чувствовал ко мне ничего настоящего. Это нормально. Я справлюсь.

– Эди, дело не в этом. Просто я… я не могу разговаривать с тобой об этом сейчас.

– Хорошо. Считай, что разговор окончен.

– Эди.

От звука ее имени на его губах – взволнованного и мучительного шепота – глаза наполнились слезами. Эди вытерла их, злясь, что эмоции предают ее. Убедившись, что голос не дрогнет, она прочистила горло.

– Мне надо идти. В любом случае, пора спать.

– Подожди, можно я…

– Пока, Грэм.

За столиком Джудит расплачивалась за еду и напитки.

– Нет, не плати за меня.

Эди встала у стола и приказала голосу звучать бодро.

– Буду. У тебя день рождения. – Джудит подписала чек, затем встала и положила руки на плечи Эди. – Красная таблетка сработала? Ты выяснила, что хотела узнать?

Эди кивнула.

– Выяснила.

Брови Джудит выгнулись.

– Хорошие новости или плохие?

Эди пожала плечами.

– Ни то, ни другое. Просто правда.

Джудит обняла Эди одной рукой, и они вышли из кафе и нашли такси до дома. Эди смотрела, как мимо проплывает город: огни, двери, машины, бары – все спешили по своим делам в городе, который никогда не спит.

Может быть, это все-таки не ее место. Может, она промахнулась, думая, что сможет претендовать на этот город и называть его своим. Что дает ей право претендовать на что-то или кого-то? У нее нет Мака, у нее нет Грэма. У нее есть только она сама и сердце, разорванное надвое.

– И кто это будет? – Джудит откинула голову назад, в голосе слышалась полночная усталость. – Мак или Грэм?

В темноте салона по лицу Джудит и ее кудрявым рыжим волосам проплывали тени.

– Обязательно должен быть только один из них?

– Вовсе нет.

Эди отвернулась обратно к окну.

– Неправильно хотеть, чтобы кто-то боролся за меня? Я не имею в виду драться. Просто хотеть меня – хотеть нас – достаточно сильно, чтобы сделать что-то ради этого. Быть откровенным и честным и поставить все на кон.

Джудит долго молчала.

– Не думаю, что неправильно хотеть этого. Просто нельзя терять себя в этом. Не забывай о том, чего хочешь ты.

– Что, если я не знаю, чего хочу?

Джудит сжала ладонь Эди.

– Ты выяснишь. Как-нибудь.

Эди опустила стекло до самого низа, и Джудит сделала то же самое. Девушки высунули руки из окон, впуская теплый ветер и проветривая нью-йоркский вечер.

Наши дни

Эди казалось, что она уже несколько дней стоит перед маленьким желтым домом. Она очень давно не была здесь, но до сих пор знала дорогу наизусть: по ландшафтному шоссе 98, мимо «Гранд Отеля», мимо поворота к теннисному клубу. Сразу за толстой сосной с насечкой на уровне колена стояла табличка с написанным от руки названием «Кастинг Офф», хотя буквы давно выцвели. Подъездную дорожку почти не было видно из-за зарослей, но Эди все равно повернула, будучи уверенной, что находится в нужном месте.