Уже несколько недель дома она по большей части делала все на автомате: клала вафли в тостер, делала сэндвичи, поджаривала мясо для спагетти. Вытирала столешницы, проверяла уроки. Душ, спать, повторить. Она действовала вполсилы с того момента, как все началось, пытаясь оградить детей, чтобы не видели всего, что обнаружилось, или разрушилось, между ними. Снаружи она, наверное, казалась обычной, но внутри походила на засохший лист. Еще один порыв ветра – и ее унесет окончательно. Но надо было принимать решения – насчет жизни, насчет работы, насчет будущего. И она продолжала добывать информацию, необходимую, чтобы проложить курс.

Она взбежала по лестнице, перешагивая через ступеньку, постучала в дверь и прислушалась в ожидании шагов. Но вместо этого услышала лай, и не изнутри. Она заглянула за угол дома. На песчаном берегу Грэм бросал мяч большому желтому лабрадору, резвящемуся в неглубоких волнах с пятнами солнечных бликов.

Эди еще мгновение понаблюдала за ними, потом открыла дверь на застекленную веранду и села в одно из кресел-качалок. Подлокотники были гладкими от времени и прикосновений, а на сиденье лежала тонкая подушка в цветочек. Эди сидела, медленно раскачиваясь, пока Грэм не послал мяч в сторону дома. Пес выскочил из воды, встряхнулся и побежал по причалу.

Пес нашел ее первым. Держа мячик в зубах, он носом открыл сетчатую дверь, бросил мячик у Эди в ногах и тяжело дышал, улыбаясь, пока она не погладила его по голове.

– Саймон! – крикнул Грэм, идя по причалу. – Ты куда делся, мальчик?

Он отряхивал песок и землю с ног и еще не заметил Эди. Она разглядывала его из уединения своего укрытия.

Наконец он поднял голову и встретился с ней глазами. На лице промелькнуло замешательство, потом улыбка. Он открыл дверь, и Саймон повернул морду к хозяину.

– Ты окажешься вся в слюнях, если не будешь осторожной, – сказал Грэм. – Чем счастливее он становится, тем больше слюней. – Он поднял мокрый мяч и бросил его за дверь, после чего вытер ладони о шорты. – А гости делают его очень счастливым. – Эди почесала Саймона за ухом, и из его пасти потекла длинная, вязкая слюна. – Видишь, о чем я? – Грэм шлепнул пса по заду. – Саймон. Отойди от нее. – Саймон встал, попятился и сел у ног Грэма. Грэм почесал ему голову, однако не спускал глаз с Эди. – Я забыл про встречу?

Она покачала головой.

– Никаких встреч.

– Ладно. – Он подождал объяснения и, не дождавшись, снова почесал Саймона. – Что ж. – Он опустил глаза на свою мокрую одежду. – Если не возражаешь, пойду переоденусь. Я ненадолго. Будь как дома.

Войдя, он оставил дверь дома открытой.

Через сетчатую дверь было слышно, как он ходит по дому, из кухни в комнату, потом дальше, где располагались две маленькие спальни. Саймон охранял дверь, поворачивая голову от двери к Эди, словно не зная точно, за кем ему следить.

Через несколько минут Грэм вернулся на веранду в чистых изношенных шортах цвета хаки и рубашке с коротким рукавом. Его темные волосы были мокрыми, и Эди разглядела на них следы расчески. Он сел в кресло-качалку рядом с ней и положил щиколотку одной ноги на колено другой. Саймон положил морду на бедро Грэма.

Эди откинула голову на спинку кресла. Прошло какое-то время, прежде чем они заговорили.

– Дома все хорошо?

– Кэт написала Маку письмо. – Она почувствовала, как Грэм повернулся и уставился на нее. – Она его не отправила. Его нашла Райли и отдала Маку в первый день, когда приехала сюда.

Внезапно Грэм встал и ушел в дом. Через мгновение он вернулся с двумя бутылками пива. Открыл одну и передал Эди, затем открыл вторую и сел обратно.

– Мы пьем днем? – спросила она, искоска взглянув на бутылку.

– Подумал, что это поможет.

Он сделал долгий глоток, затем Эди тоже. От холода, охватившего горло, в послеполуденном тепле ее пробрала дрожь.

– Как ты узнала про письмо?

– Нашла в нашей спальне тем утром, когда мы с тобой обедали.

– А. Вот почему ты была такая невнимательная. Логично. В письме были сюрпризы?

– Несколько. Один из них: после лета она приезжала к нему в Бирмингем. В сентябре. К тому времени мы с Маком снова были вместе. – Грэм кивнул, но ничего не сказал. Эди прижала пальцы к бровям. – Если ты знал о ней, почему молчал? Почему ничего не сказал мне?

– Мак не хотел тебе говорить. Сказал, что ее приезд не имел значения и что он уже принял решение. Он был с тобой. Он хотел быть с тобой. Я считал, что ты должна знать, но… – Он пожал плечами. – Это было не мое дело. И он не хотел делать тебе больно.