— В Журавли.

— О! И мне туда же.

— В деревню?

— Нет, на турбазу швейфабрики.

— А-а-а, — протянул он. — Ну давай тогда, запрыгивай. Троячок с тебя. Сгодится?

— Нормально, — кивнул я и поставил ногу на подножку.

На тачке было бы дороже.

В машине пахло бензином. Радиоприёмник в металлической приборной доске предусмотрен не был, зато на сиденьи лежал новенький аппарат. «Скиф», — прочитал я. Это был чёрный кассетник с колёсиками регулировок.

Помню, помню, помню я, как меня мать любила

И не раз, да и не два, она мне говорила…

Голос исполнителя был надломлен горестными воспоминаниями. К магнитофону шли проводки от железной штуковины вроде консервной банки. Вообще проводов было много. Из пола торчала длинный тощий стержень переключения передач. Машина при переключениях навзрыд вздыхала, сочувствуя судьбе эмигрантского исполнителя.

— Редкая запись, — кивнул я.

— Да, Алёша Димитриевич, — подтвердил водила. — Красивая песня, душевная.

Говорила мама мне, не водись с ворами

Тебя в каторгу сошлют, скуют кандалами…

— И поучительная, — согласился я.

Доехали мы быстро. Машина свернула на поворот к турбазе и вдруг, ещё раз свернула на узкую дорожку налево.

— Куда это? — напрягся я.

— Так это… — повернулся ко мне водитель. — Ты ж на турбазу вроде сказал.

— Да, но надо было ехать прямо.

— Бля! Ну здесь я уже не развернусь. Ладно, тут метров пятьсот. Сейчас доеду и крутанусь на площадке. А здесь что тогда?

— Тут вроде профилакторий железнодорожников.

— Тьфу! Не могут вывеску сделать.

Он вёл себя натурально и естественно, но непричтное чувство царапнуло по сердцу. У профилактория машина начала разворачиваться.

— Ладно, я тут выйду, — кивнул я.

— Да чё, сейчас довезу.

— Не надо, пройдусь немножко, — кивнул я и протянул деньги.

— Ну смотри, я тогда здесь поеду. Тут в деревню можно проехать напрямки. Правда, дорога в ямах вся.

— Счастливого пути, значит.

— И тебе.

Мы попрощались и я, спрыгнув с подножки, зашагал по тропинке. В лесу было хорошо, тепло, птички чирикали. Я шёл по сосняку, размышляя о том, как мне выцепить этого Сапфира. Он будто специально прятался, чтобы не участвовать в моём плане. Тропинка петляла в снегу. Девчата говорили о том, что к железнодорожникам протоптана настоящая дорога, идущая через большую дыру в решетчатом заборе. Заодно и проверим.

Через пять минут показался забор. Его было видно в прогалах между кустарниками и молодыми сосёнками. Обещанная дыра тоже имелась. Я пролез и оказался перед густыми зарослями, отделявшими забор от дороги, ведущей от трассы к турбазе.

Я направился туда, впервые вспомнив о Насте и невольно напрягся, ожидая некоторую неловкость от предстоящей встречи. Впрочем, можно было бы повторить кое-что из ночной программы. Например… Я не додумал. Не успел. Моё внимание переключилось на человека, внезапно появившегося передо мной. В стороне послышался звук мотора и в тот же момент он вышел из-за куста.

Но вышел необычно. Он пятился назад, спиной ко мне и при этом смотрел на дорогу. Будто хотел остаться незамеченным для тех, кто там ехал. Что-то почувствовав, он резко обернулся мне, и мы оказались один на один друг перед другом. Глаза в глаза.

По спине пробежали мурашки и волосы на затылке встали дыбом. Как у волка, почувствовавшего опасность. Это был один из тех бандитов со звериным взглядом, что подкараулили меня у общаги.

Нет, не из тех дурачков, что нападали на Настю. Это был человек Голода. И, скорее всего он был тут не один. Реакция у него была отменная, он даже виду не подал, что удивлён, моментально напрягся, и в тот же миг я услышал металлический щелчок.

— Афон, — негромко позвал он. — Гляди, какой сюрприз.

— Чего?

Из-за соседнего куста появилась ещё одна гиена.

— О-па… — обронил он.

Нарвался блин. Засада, твою мать…

Пронюхали, твари, что я на турбазе был. Обложили, устроили засаду. Мой прокол, впредь умнее буду. Если доведётся, конечно. Расслабился, легкомысленно подошёл к проблеме. Узнать, где я нахожусь было не так уж и трудно. Подкатили к какой-нибудь барышне, поболтали о том, о сём. Пусть, не любая жительница общаги знала, где меня искать, но кто-то видел, кто-то слышал от того, кто видел, Давид, в конце концов, мог сказать, он всё говорит и всем. Секретов не держит. Да и вообще, все парни на виду.