— Он у тебя? — Вопрос наполнен отчаянием.

— Да. — Кулон зажат в моей правой руке. Я не решаюсь разжать пальцы, чтобы показать ему его или поводья жеребца.

— Скачи как ветер, — призывает он, крепко прижимая меня к себе. В своей маленькой одежде, насквозь промокшие, мы пускаемся в бегство.

Семеро из десяти остались далеко позади, но те трое, что успели закрыть глаза от последней вспышки света Дэвиена, шныряют между тенями деревьев, через которые мы бежим. Они запускают снаряды с криками и воплями маниакального хохота.

Я поворачиваю коня вправо и влево, стараясь избегать как можно больше теней. Меньше всего мне хочется, чтобы одна из них появилась прямо перед нами. Наша единственная надежда — это мое умение ездить верхом против их удачи в метании предметов в нас.

— У тебя получится, — подбадривает меня Дэвиен. Не успевает он это сказать, как на соседнем дереве появляется Палач, спрыгивающий с верхних веток. Я инстинктивно смотрю вверх. — Сосредоточься на дороге, — огрызается он. Я не вижу тела Палача, когда оно встречается с когтями Дэвиена, но слышу хруст костей, пронзительный крик и грохот, который он издает, падая на землю позади нас.

Это один убитый? Или двое? Или он повалил еще больше тех, кого я не видела у озера? Надеюсь, что это так.

— Конь не может идти в таком темпе вечно. — Я оглядываюсь на него.

— Ритуал на их плащах скоро закончится. Он забирает больше энергии, если использовать его среди бела дня, как сейчас. Мы сможем их обогнать, — успокаивает он меня.

Конечно, двое из оставшихся Палачей больше не преследуют нас. Я снова переключаю внимание на дорогу, чтобы пробираться между деревьями. Еще один бросается на нас с верхушки дерева и промахивается.

Теперь их всего трое, и они не отстают от коня. Дэвиен прав. Мы можем обогнать их. Мы можем это сделать.

Но не успела я это подумать, как стрела просвистела мимо морды нашего коня, заставив жеребца попятиться назад. Мне удается удержаться, но Дэвиен не так крепко держится за зверя, как я. Когда он теряет равновесие, я чувствую, как он тянет меня за собой, пока он не отпускает свою хватку, чтобы мы оба не потеряли равновесие.

— Дэвиен, нет! — кричу я, когда жеребец исправляется.

— Вперед! — кричит он. — Не останавливайся! — Дэвиен вскакивает на ноги, выпустив когти, и смотрит в лицо оставшимся Палачам.

— Я…

— Вперед! — говорит он мне, услышав мои возражения раньше, чем я успел их произнести. "Я не позволю им забрать ни тебя, ни ожерелье".

Липкое, горячее, тошнотворное чувство овладевает мной, прогоняя прохладный воздух по моей липкой коже. Если я оставлю его здесь и сейчас, они убьют его. Я не могу... Я должна.

— Катриа, вперед! — кричит он в последний раз.

С болью, словно разрывая рану, я подгоняю лошадь, и мы снова пускаемся вскачь. Даже когда я скачу прочь, моя шея повернута назад, к нему. Я смотрю, как двое из трех оставшихся Палачей спускаются к нему, и только один теперь преследует меня.

Я должна вернуться.

Я не могу вернуться.

Если я не вернусь, они убьют его.

Я не могу позволить им убить его. Я люблю его. Я должна вернуться.

Нет, голос разума звучит тихо и спокойно, потому что ты любишь его, ты не можешь вернуться. Возвращение было бы неправильной любовью, безрассудной, не учитывающей его самых искренних желаний. Это была бы эгоистичная любовь, когда я ставлю свои желания выше его. Возвращение означало бы отдать магию, которую защищали бесчисленные фейри, за которую Джайлс и Шей отдали свои жизни.

Разве это выбор — любовь?

Я закрываю глаза и испускаю крик разочарования и агонии, который самым ужасным образом гармонирует с криком боли Дэвиена вдалеке.

Не убивайте его, молю я судьбу, удачу, какого-нибудь старого бога. Может быть, Болтову он нужен живым. Мой желудок сжимается. Нет, если они доставят его в Верховный Двор, его ждет участь хуже смерти.

Несмотря ни на что, он умрет, а у меня так и не было возможности открыто сказать ему, что я его люблю.

Я уворачиваюсь от очередной стрелы, подгоняя лошадь. Я продолжаю двигаться в том же темпе, избегая теней и бегая так, словно от этого зависит наша жизнь. Я не останавливаюсь даже после того, как последний Палач исчезает из виду — магия его плаща иссякла.

Крики Дэвиена преследуют меня гораздо дольше, чем крики всех мужчин и женщин Болтова.

ГЛАВА

30

Онемение. Внутри и снаружи. Я ничего не чувствую.