Маск снова стал требовать как можно скорее установить ускоритель на стартовой площадке для испытания двигателей. Десять дней – это слишком долго. Больше всего его интересовало, правда ли необходимы все тепловые щиты, установленные вокруг двигателей. Он всегда искал способы избавиться от лишних деталей, особенно если они добавляли массы ускорителю. “Такое впечатление, что нам не нужны щиты во всех этих местах, – сказал он. – Я прошелся по ним с фонариком, и тепловые щиты все заслоняют – там ни черта не видно”.

Темы сменяли одна другую, как часто бывает у него на совещаниях, и не успели они назначить срок для проведения испытаний, как речь уже зашла о фильме Квентина Тарантино “Настоящая любовь”. Просидев на встрече больше часа, Шотвелл попыталась подвести итоги. “Что мы решили?” – спросила она.

Четкого ответа не последовало. Маск задумался, устремив взгляд вдаль. Этот транс был знаком каждому. Все знали, что, переварив информацию, он рано или поздно вынесет решение. Но было уже начало второго ночи, и инженеры стали расходиться, в конце концов оставив Маска думать в одиночестве.

Покинув переговорную комнату и выйдя на парковку, инженеры собрались вокруг Джанкосы, который вертел в руках телефон, поддерживая с ними беседу, и явно еще не собирался идти в свой трейлер спать. Он был заряжен энергией, но, кроме того, понимал, что вверенные ему кадры переживают из-за грядущей встряски, а потому им совсем не помешает взбодриться. Подобно капитану школьной футбольной команды, который точно знает, когда его ребятам можно пошалить, он предложил взломать корпоративный тики-бар и устроить вечеринку. Он вскрыл замок кредитной картой, впустил в бар дюжину своих последователей и назначил одного из них разливать пиво, виски Macallan и выпускаемый малыми партиями бурбон Elijah Craig. “Если будут неприятности, мы все свалим на тебя, Джейк”, – бросил он, указывая на Маккензи, который, будучи самым молодым и самым стеснительным из них, вообще вряд ли решил бы вломиться в бар.

В отсутствие Маска Джанкоса помог всем расслабиться, но вместе с тем преподнес несколько уроков. Он поднял на смех одного из инженеров, который побоялся сказать Маску, что тестовый полигон не будет готов вовремя, и принялся танцевать вокруг него, размахивая согнутыми в локтях руками и кудахтая, как курица. Когда молодой инженер попытался произвести на него впечатление, рассказывая о своих головокружительных горнолыжных приключениях, Джанкоса достал телефон и показал видео, на котором сам с огромной скоростью катится на лыжах с горы на Аляске, пытаясь обогнать лавину.

“Это правда ты?” – спросил пораженный инженер.

“Да, – ответил Джанкоса. – Нужно рисковать. Нужно любить риск”.

Примерно в это время – если точно, в 3:24 ночи – мой телефон ожил, получив текстовое сообщение от Маска, который еще не лег спать в своем маленьком доме в полутора километрах от бара. “По предварительному графику ускоритель должны были поставить на площадку за десять дней, – написал он. – Но я на 90 % уверен, что мы столкнемся с очередной критической накладкой еще до завершения работы над B7”.

Я показал сообщение Маккензи, чтобы он его расшифровал, а он показал Джанкосе. Они на мгновение замолкли. Это означало, что Маск переварил все, что услышал на совещании, и решил, что не стоит ждать десять дней, чтобы переместить ускоритель, называемый B7, на стартовую площадку для испытаний. Он окажется на площадке еще до установки всех тридцати трех двигателей. Через несколько минут Маск написал следующее сообщение: “Так или иначе мы установим B7 на стартовой площадке сегодня к полуночи или даже раньше”. Иными словами, им предстояло сделать это за один день, а не за десять. Маск объявил очередной аврал.

Утром, урвав несколько часов сна, Маск пришел в один из высоких отсеков, где осуществлялась сборка ракеты, в черной футболке с надписью “Оккупируем Марс” и стал наблюдать за установкой двигателей Raptor на ускоритель Booster-7. Он поднялся по крутой заводской лестнице на платформу под ускорителем. Она была завалена кабелями, деталями двигателя, инструментами и цепями, и не менее сорока человек работали плечо к плечу, устанавливая двигатели и приваривая обтекатели. Один Маск был без каски.

“Зачем нам эта деталь?” – спросил он у одного из опытных инженеров, Кейла Однера, который спокойно относился к присутствию Маска и по существу отвечал на его вопросы, не отрываясь от работы. Маск так часто приходит с инспекцией на сборочные линии, что рабочие практически не обращают на него внимания, если он не отдает им приказаний и не задает вопросов. “Почему это нельзя сделать быстрее?” – один из его любимых. Порой он просто стоит минут пять и молча наблюдает за работой.

Проведя на платформе больше часа, он спустился и неуклюже пробежал по парковке двести метров до столовой. “Думаю, это просто для того, чтобы все увидели, в какой он запарке”, – сказал Энди Кребс. Позже я спросил Маска, в этом ли причина. “Нет, – рассмеялся он. – Я забыл намазаться солнцезащитным кремом и не хотел обгореть”. Впрочем, затем он добавил: “Но боевой дух солдат действительно поднимается, когда они видят генерала на поле боя. В присутствии Наполеона его армии сражались лучше всего. Мне достаточно появиться у них на глазах, и они посмотрят на меня и скажут, что я хотя бы не тусил всю ночь напролет”. Похоже, он узнал о проделке с тики-баром.