– Я пока не решила, чего хочу. Но точно знаю, что нам нельзя жить в этом доме. – Рита кивнула на окно, в котором маячила физиономия Борьки Чавкина. – Это не наш образ жизни, не наши понятия. Понятно излагаю? И вообще, я хочу цивилизации. Сколько мы здесь уже находимся? Недели две? Я устала. Пока мы не придём к окончательному решению, мы сможем приезжать из города, чтобы дежурить у «Кольчуги». У нас же есть машина. К тому же, может быть, «Кольчугу» завтра или послезавтра откроют. Тогда мы вернёмся в свой номер. А пока мы побудем в Ростове.

Мальчики мялись, переглядывались – обдумывали.

Конечно, Рита была права. Во всём. Надо было давно покинуть это место. Но с другой стороны… они ещё никогда не сдавались, не покидали позиций, не закончив начатого. Они всегда добивались поставленной задачи.

– Нет, – сказал Лёша, – такое нельзя решать вот так вот с наскока. Тут надо всё взвесить.

– Но ведь мы можем перебраться в город? – с надеждой спросила Рита.

– Это, пожалуй, можно, – сказал Сёма. – Но кто-нибудь должен остаться.

– Мы будем приезжать по очереди и дежурить, – сказала Рита.

– Это можно, – согласился Кирилл.

Лёша – владелец четырёхколёсного самодвижущегося транспорта, – пригладил мокрые волосы и сказал:

– Ну, что же, поедем в Ростов, посмотрим, найдётся ли для нас жильё?

– И кто же там со мной останется? – спросила Рита.

– Потом разберёмся, – сказал Лёша. – Сейчас надо думать о том, как мы объявим об этом вон тому типусу, который зыркает на нас заплывшими глазёнками сквозь мутное окошко.

Ребята разом обернулись и уставились на Борьку.

Тот перепугался, засуетился и принялся расставлять-поправлять то, что жена успела выставить на стол.

Ещё не было одиннадцати, когда ребята въехали в Ростов. Они проехали мимо стадиона, мимо кирпичных пятиэтажек, новых и старых, порой заброшенных, частных домов, обогнули местный Кремль, где за бело-розовыми стенами с бойницами и башнями было огромное множество всевозможных куполов, то ли церквей, то ли аж целых монастырей, и верно были там и княжьи терема да палаты. Вокруг сновал любопытствующий люд, фотографируя и прицениваясь к товару торговцев, расположившихся на жухлой траве-мураве вдоль стен Кремля. Там же беспокоились экскурсоводы, таксисты и зазывалы из ближних магазинов. Ребята остановились у Городского сада и вышли, чтобы размять ноги и спросить у местных, где недорогая гостиница.

Оказалось, что Кирилл утомился от проживания в дали от цивилизации не меньше Риты, и когда они въехали в Ростов, то город настолько ему приглянулся, что Кирилл рьяно запросился остаться. Лёша с Сёмой не возражали. К тому же у Кирилла, в отличие от Сёмы, имелись водительские права.

Добравшись до гостинице и разместив в комнате Риту и Кирилла, Лёша с Сёмой подались в обратный путь, к осиротелой «Кольчуге» и к Борьке Чавкину, умолившего ребят не съезжать, а дать ему задаток всего лишь в двести рублей, и за столь малую сумму иметь возможность в любой момент аж целую неделю пользоваться его с женой жилплощадью. В начале первого Лёша с Сёмой уже были на парковке возле «Кольчуги».

После бурной, но безрезультатной ночи, почистив одежду, отогревшись, поев, Кокошкин завалился на боковую и проспал весь день. А Егор, покемаривший ночью, сидел у окна и смотрел в бинокль.

Через пять часов пассивного и неинтересного наблюдения Егора сморило. Он уснул прямо за столом. Спал он спокойно, ни о чём не заботясь, ни о чём не переживая.

У «Кольчуги» не происходило ничего примечательного, если не считать тех людей, что временами заворачивали к ней, желая перекусить. Чвакошвили, которому Егор всё-таки позвонил, обещал приехать только к вечеру. Сёма же с Лёшей вернулись в первом часу, принимая таким образом от Егора эстафету по наблюдению за объектом, – но Егор об этом уже не знал. Егор спал. Кокошкин спал.

Лишь только стемнело, Кокошкин подскочил на постели. Он в одних трусах и майке устремился к окну и схватил бинокль.

Как только вещи были заброшены в номер и принят душ, Кирилл с Ритой выбежали на улицу – им не терпелось видеть и знать.

Несколько часов они гуляли по городу. Они смотрели во все глаза, грызли облитые топлёным сахаром семечки, ели мороженое, посидели в кафе на улице, подсчитывая снежинки, которые, падая на асфальт, тут же таяли, между делом посетили Княжьи терема, поглазели на церковные древности в музее. На латке у стен Кремля приобрели красивые безделицы от фабрики миниатюрной живописи по эмали «Ростовская финифть». Слушали колокольный звон, с регулярной периодичностью повторявшийся за стенами Кремля. От этих звуков внутри у них всё вибрировало и вроде как очищалось, и просветлялась душа, измождённая тоскою и печалью, истерзанная тягостными мыслями о бытие, что забирались в голову в «Кольчуге», и уходил угарный чад вчерашней пьянки. В эти минуты Рите и Кириллу настолько светло и радостно смотрелось на серый мир, что в какой-то миг подумалось им, что сама природа прониклась их настроением – взыграла природа блеском, показав людям, уж было позабытое всеми великое небесное светило. За две недели это был первый раз, когда Рита с Кириллом увидели солнце.

Они радовались, радовались, как дети.

Они прыгали, бегали, кричали, смеялись. Кирилл подхватывал Риту на руки и кружил её, кружил, кружил…

А колокольный звон снова плыл над городом. И озеро Неро, никак не замерзающее, с наползающими на берег бурунами, поднятыми холодным ветром близкого декабря, разбрасывало снопы искрящихся брызг. И Кирилл, в пылу безудержного веселья, поцеловал Риту в губы. Поцеловал по-настоящему – жарко, страстно, с наслаждением.

…Мир закружился, завертелся…