Через пять минут едва прогретый рефрижератор, фырча и гудя, надрываясь огнедышащим нутром, вырулил на трассу и, разрывая светом фар мглистую ночь, скрылся в направлении Ярославля.

В девять часов утра Олег был на рабочем месте. Он сменил постоянного ночного дежурного Егора Жулина, который был старше его на десять лет, отслужил двенадцать лет в спецназе и ушёл в запас по причине полученного на тренировке увечья.

Олег вторую неделю обслуживал гостящих в «Кольчуге» четверых ребят. Приехав за конкретными впечатлениями, Лёша, Сёма, Кирилл и Рита получали их лишь малыми частями, но каждый день и каждую ночь – неизменно. Минувшим вечером мы уже имели возможность познакомиться с проявлением одного феномена, когда все посетители умолкли, вроде как почувствовав холод и запах осени, неизвестно через какие щели просочившиеся в уютную обстановку ресторанного зала. Бывало с ребятами и нечто подобное маленькому ночному происшествию с Михеем. Всё это было неплохо. Но одно обстоятельство всё-таки их огорчало: они до сих пор не столкнулись нос к носу ни с одним из так называемых «призраков». Особенно им хотелось познакомиться с главным из них, с самым первым, ранее известным в миру под именем Руслан, и, что самое главное, суметь ему противостоять.

Выглядели ребята утомлёнными, истощёнными: всклокоченные волосы, обвислые щёки, круги под глазами, серо-лиловый цвет лиц, печальные и задумчивые. Но они бодрились. Они предпринимали попытки, достойные задиристых петухов, поднять себе настроение. Они не решались признать своё поражение. Они не могли без сопротивления уступить тоске, разжигающей в душе каждого из них страх и отчаяние, с каждым днём всё прочнее ими овладевающие. Никто не хотел оказаться тем первым, кто откроет перед товарищами своё отчаяние. Они терпели, заставляли себя поедать порядком надоевшие салаты и поломанную на четверых одну румяную жирную курицу – их бюджет, понеся изрядные издержки, оскудел.

Этим утром сидя за столиком в ресторанном зале «Кольчуги», и Лёша, и Сёма, и Кирилл, и Рита – каждый думал о своём очередном ночном переживании. Им всякую ночь что-нибудь чудилось или виделось, если не наяву, то во сне. И чаще всего это была тоскливая поздняя осень, где они мёрзли и мокли под проливными дождями, и находились они в ней до тех пор, пока озорной петух, поселившийся в будильнике смартфона Сёмки, не начинал горланить на невидимое за облаками солнце.

Сперва они не только проявляли активность днём, но и выбирались на двор ночами, чтобы караулить призрака. Но вскоре затосковали, а потому оставили затею с ночными вылазками. К тому же с каждым прошедшим днём они будто бы лишались очередной порции своих молодых сил, которые упорно куда-то утекали, тая, настойчиво приближая ребят к физическому и эмоциональному изнеможению. Теперь ночами они спали. Спали и терпели холодную и мокрую муку долгой осени. Которая на самом деле была. Надо было всего лишь выглянуть в окно. Но они как будто этого не замечали. Они спали в постелях и даже во сне думали, что проснуться самостоятельно, чтобы выбраться из холодной муки – это сверхсложная задача. Так пару раз они не выходили из номера дольше обеда, и хозяин, забеспокоившись, самолично приходил их добуживаться. Иначе бы… Тогда-то Сёмка и предложил поставить свой телефон на девять часов утра, чтобы тот будил их своим пронзительным задорным петушиным криком. Все с радостью согласились, а Рита посоветовала подстраховаться: ребята установили будильники своих телефонов каждый на конкретную минуту, так что, если бы петух Сёмки не проявил активности или они не замечали бы его, через десять минут должна была завопить блажная мурка Лёшки, а если бы она так же оказалась бы беспомощной или по какой-то причине захворавшей, тогда вступил бы в дело грозный сторожевой пёс Ритки, а спустя ещё десять минут, томимая ожиданием, была готова проблеять овца и промычать, вторя ей, корова Кирилла. Так они и спали, надеясь, что созданный зверинец спасёт их от… кататонического ступора?

Дальнейшее пребывание в «Кольчуге» стало для этой четвёрки слишком экстремальным. Не таких острых ощущений ожидали ребята. Но они всё ещё хотели, пускай и не так страстно, чтобы с ними произошло главное, поражающее воображение, событие – встреча с призраком. А если это и правда окажется маньяк? Не беда. Тоже неплохо. Хотя, конечно, это не так захватывающе, да и слишком приземлённо, и даже чуточку пошло. При этом может быть куда опаснее – того гляди расстанешься с жизнью через насилие. Они не собирались умирать. Да и кто думает о подобном в молодые годы? В особенности среди экстремалов – любителей пощекотать нервы. Знать – это не значит, понимать. Не так ли?

Лёша, Сёма, Кирилл и Рита, сидя за столиком в ресторанном зале, уже ставшем для них привычным, перестали ковырять вилками в тарелках, подняли понурые лица и ухмыльнулись, глядя на исход вчерашних шумных и бесшабашных юнцов.

Жорка, Санька, Ванька, Светка, Петька и Лёлька спускались вниз в таком истерзанном виде, настолько помятыми и измученными, словно бы они целую ночь трудились на золотых копях царя Соломона. От былой спеси не осталось следа. Они были настолько вялыми и осунувшимися лицом, что следователю из Ярославля, сидящему возле входной двери за отдельным столиком, было неприятно на них смотреть.

«Что с ними случилось? – подумал следователь. – Они спускаются, а значит, что идут из комнат, где ночевали, значит, они отдыхали, верно?»

Всенепременно.

«Они прекрасно отдохнули», – могли бы в один голос с ехидством ответить Лёша, Сёма, Кирилл и Рита.

В ресторанный зал в полном молчании, с отсутствующими, устремлёнными куда-то в пустоту взглядами, как будто пережив страшное потрясение, став свидетелями умопомрачительной катастрофы, вошло шестеро молодых людей. Жорка без единого слова положил на стойку бара ключи от номеров. Все стали застёгиваться и запахиваться перед выходом на улицу. Первыми подались к двери мальчики, а за ними, гуськом, боясь отстать, а может, быть забытыми, потянулись девочки. Когда выходила Лёля, с ней столкнулся входящий в «Кольчугу» мужчина. Это был следователь из Москвы. Он приехал, чтобы встретиться со своим коллегой из Ярославля, занятым несколькими исчезновениями, аналогичными пропаже Руслана Покруты-Половцева. Пути его подопечных тоже обрывались в «Кольчуге».

Лёля была соблазнительной пухленькой куколкой, и её неряшливый, потрёпанный вид озадачил московского следователя. Про себя он присвистнул, предполагая бурную ночь, которой мадмуазель осчастливила некоего господинчика из тех, что грузились в дорогущие тачки.

«Везёт же кому-то, – подумал он. И тут же допустил скабрёзную мысль: – А может, всем?» – Глядя на Лёлю, по привычке зыркнувшую на него оценивающе и вызывающе, в упор, с достоинством, он машинально сложил губы дудочкой и шевельнул во рту языком, проведя им по зубам и коснувшись обратной стороны губ так, что, если бы Лёля сразу же не отвела глаз, она увидела бы, как из дудки-губ мужчины высунулся розовый червячок.

«Хороша, а! До чего аппетитная девчонка. Я бы слопал её без всякого там желе. Видно, что мастерица и любительница лихорадки. Не сомневаюсь, что так. Ах, проверить бы. М-да…»

Приехавший из Москвы следователь сел за столик, занятый коллегой из Ярославля, протянул руку для приветствия и упялился в окно, в котором безвозвратно удалялась «аппетитная девчонка», пленившая его сердце.

– Понравилась?

– Каюсь, грешен.

– Видал, какие они затасканные?

– Бурная ночь.