Они испугались. Они остановились. Они оторвались друг от друга. И в глазах у них застыло недоверчивое замешательство – это страх смешался… с желанием.

Как же они не додумались до этого раньше? Им же хорошо вместе! Они молоды. Они всегда рядом. Они во всех жизненных напастях подставляют друг другу плечо. Они симпатичные ребята! Они одиноки. Они нуждаются в близости. В конце концов, им просто нужен секс.

Рита улыбнулась. А Кирилл, чтобы скрыть своё смущение, не нашёл ничего лучшего, чем ещё один продолжительный и горячий поцелуй.

Они поспешили в гостиницу.

Они захлопнули дверь и заперли замок.

Они торопливо и пугливо разделись при тусклом свечении торшера. Они боялись проронить хоть слово, которое ненароком испортило бы доверчивое очарование момента.

Они нырнули под одеяло.

Они с опаской касались друг друга, исследуя постороннее обнажённое тело, привыкая, пробуя на вкус, на приемлемость, на качество.

Был вечер, было темно за окнами, приближался холодный декабрь, но двум молодым людям было жарко от тесных объятий.

Кирилл и Рита стали любовниками.

У них впереди была вся ночь, – жизнь перед ними стлалась махровым ковром, которым они оборачивались, как банным полотенцем. Только – это ковёр, на котором можно сидеть, спать, есть и танцевать или предаться вожделению.

Всё былое сгинуло, как не бывало. Только эта ночь и близость влажных тел, созданных вроде как из ничего, оставались на протяжении быстротечных, но вечных часов.

Пока Кокошкин собирался-одевался и разбирался с Егором: стоит ли тому тоже отправляться в ночь к «Кольчуге», – к тоскующим на стоянке Лёше и Сёме присоединились Калач с Батоном. Они тихонько подъехали и встали в другом конце площадки от единственного на ней автомобиля. Всё время после разборок с ночным дежурным «Кольчуги», они провели в обществе пацанов, бывших при пропаже Кирзы.

Поначалу Калач и Батон восприняли столкновение с каким-то там Егором Жулиным, как должное, как справедливый, честный бой, в котором они оказались слабее или менее подготовленными. Потому, исчерпав идеи о дальнейших самостоятельных поисках пропавшего товарища, они не придумали ничего лучшего, чем ещё раз потолковать с пацанами, косвенно виноватыми в пропаже Кирзы. В тот момент, к сожалению или радости, у пацанов шумела пирушка, которая быстро приближалась к апофеозу. Калач с Батоном сразу же были приглашены за общий стол, накрытый на съёмной роскошной даче за бетонным забором. Им были поднесены чарочки с вином и кусманы поросёнка, кувыркающегося на вертеле. Калач с Батоном захмелели, расслабились и рассказали о своих поисках Кирзы, о визите в придорожную забегаловку-ночлежку и… проговорились о ночном стороже Егоре – это был промах. Все ужаснулись. А потом подняли их на смех и начали подначивать на доблестный ратный подвиг во имя спасения пацанской чести. При этом из-за стола их не отпускали – сворачивать веселье никто не собирался. Банкет продолжался. На очереди были девочки! И Калач с Батоном, облизнув губы, жирные от свинины, раскрасневшиеся, более обычного заинтересовались процессом, движущимся в правильном направлении. Как только подвезли девочек, и те обжились, вальяжно прохаживаясь мимо ржущих и ухмыляющихся пацанов, Калач с Батоном отловили себе по завидному экземпляру. Усадив краль на колени, они принялись тискать и лапать их, отпуская непристойные шуточки. Гулянка продолжалась. Раны, нанесённые Егором, перестали ныть и на время забылись.

Как известно, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Веселье, устроенное новыми товарищами Калача и Батона, не было исключением из этого правила. Народ незаметно рассасывался, разъезжаясь по своим норам. Иные же оставались, лёжа или валяясь, где ни попадя – спали беспробудным сном, отравляя алкогольными парами свежий воздух близкой зимы, заползающий в приоткрытые окна. Никому уже не было никакого дела до нужд Калача и Батона, всем было по фигу. Поэтому Калач с Батоном, оставив изрядно поредевшую приятную компанию, поспешили спасать пацанскую честь самостоятельно. Ведь даже страшно помыслить, что случится в противном случаи, когда вся шатия-братия очухается и вспомнит о позоре бравых братков в длиннополых велюровых пальто.

Продираясь сквозь дурман, который наполнял их головы от недостатка сна, от весомого количества выпитого и выкуренного, утомлённые развязными и наглыми девочками, они съехали с шоссе, скрылись в сосновом бору и – вырубились. А через шесть часов, обнаружив себя в салоне всё той же машины, с трудом сообразив, куда и зачем они двигались, Калач с Батоном вернулись на шоссе, чтобы продолжить прерванный путь.

Теперь они стояли неподалёку от единственной на стоянке машины с какими-то ребятками, с сущими сопляками-малышами. А «Кольчуга» была закрыта! Они долго пялились, не веря своим глазам и вяло ворочая извилинами, заплывшими от «дури».

– Чо это? – пробасил Калач.

– Не, ну ты понял? Во бакланы! Что выдумали.

– Чо это? Они чего – того? Почему закрыто?

– Ни фига себе, – глухо отозвался Батон. – Во бакланы! – повторил он.

– Что будем делать? – после долгого молчания, спросил Калач.

– Погнали к этому, как его? К пацану, в общем. Дома, небось. Там вздуем. – Батон захрустел пальцами, разминаясь. Бита, кастет, цепь, металлический прут ждали своего выбора и часа в багажнике, в котором помимо всего перечисленного, запрятанным в запасное колесо, хранился пистолет Токарева (ТТ).

– Погодь. Сперва спросим у этих ребяток, чо тут без нас стряслось? И чего они тут делают? Чего дожидаются?

– А может, не надо? – усомнился, струхнув, Батон. – Вдруг, это менты?

– Ты чо? – Калач удивился. – С чего бы это? Чо они тут забыли?

– Мало ли… может, нас дожидаются?

– П-фу! Чего пугаешь? Балбес ты, Батон! Такими вещами не шутят.

– Мало ли…

– Смотри, они курят. Пойдём, огонька спросим. Нет! Лучше сигарету.

– Пошли. – Батон натужно выбрался из машины в темноту холодного вечера.