Это унизительно, особенно когда рядом стоит Винс, но я не знаю, что еще делать. — Эм, а сколько стоил соус?

Она смотрит на меня с легким раздражением, и я краснею.

— Просто я не взяла с собой кошелек, — говорю я, хотя в нем больше нет денег. — Я думала, что взяла достаточно, но мне не хватает нескольких центов.

Она достает банку с пастой, и, конечно же, она на размер больше той, которую мы обычно покупаем. Я не обратил внимания, когда Аллан ее схватил, потому что Винс сбил меня с толку.

— Ладно, я просто вернусь и возьму нужную, — говорю я, протягивая руку за банкой соуса.

Прежде чем я успеваю, Винс протискивается мимо тележки, направляясь к кассе. Он роняет чипсы на ленту и берет соус из моей руки, возвращая его кассиру. — Вы можете просто добавить чипсы в ее счет?

— Тебе не обязательно это делать — мне надо просто пойти и взять нужный. Я могла бы заплатить за него, просто…

Он поднимает руку, чтобы остановить меня, протягивая кассиру двадцатидолларовую купюру. Она быстро добавляет его чипсы в сумку и называет ему новую сумму.

— Отдай ей сдачу, — говорит он, проходя мимо меня, чтобы взять пакет с продуктами.

Я не мог быть более униженной, когда кассир вручал мне деньги, — а это о чем-то говорит, потому что мне уже несколько раз было неловко в этом продуктовом магазине. Быть бедным отстой.

— Тебе действительно не нужно было этого делать, — бормочу я.

Винс пожимает плечами, как будто это ничего. Я смотрю на 14 долларов в своей руке, как будто они напечатаны на золоте.

Разница между нами не может быть более выраженной.

— Ты могла бы пригласить меня на ужин, чтобы поблагодарить, — поддразнивает он, ожидая, когда я подвезу сестру к двери.

— Хочешь прийти на ужин? — говорю я, и мое недоверие очевидно.

— Ну, я еще ничего не ел, — говорит он, как будто это имеет хоть какой-то смысл.

— С моими братьями и сестрами? — добавляю я, теперь уже действительно глядя на него, как на сумасшедшего.

— Эй, я работаю с тем, что мне дают, — заявляет он.

Я автоматически выкатываю тележку наружу, но как только мы добираемся до машины и я понимаю, что мы с Винсом остались практически наедине, мой дискомфорт снова просачивается внутрь.

Понизив голос, я говорю ему: — Знаешь, тебе не обязательно за мной присматривать.

— Может быть, я хочу за тобой присматривать, — отвечает он, встречаясь со мной взглядом.

Я сглатываю. — Зачем?

Он просто пожимает плечами, открывает мою пассажирскую дверь и кладет пакет с продуктами внутрь. — Встретимся у твоего дома.

Я хочу поспорить — я не хочу остаться наедине с парнем, который вломился в мой дом прошлой ночью, но знаю, что это не принесет много пользы. Если Винс хочет прийти на ужин, он придет на ужин — независимо от того, приглашен он или нет.

Он не сразу туда приходит. Я тороплю своих братьев и сестер внутрь и устраиваю их с напитками и развлечениями, нервно поглядывая на дверь в ожидании его прихода. Я все равно начинаю ужин, так как готовлю то же самое, даже если он не появится.

Но он это делает. И он приносит чесночный хлеб, что делает его героем для моих маленьких брата и сестры. Если бы я знала, что Винс собирается дать мне двадцатку на кассе, я бы, возможно, согласилась на чесночный хлеб, но они этого не поняли. По возможности я стараюсь скрывать от них наши финансовые проблемы. Но не всегда это делала, но однажды, когда мы с мамой пытались выяснить, как оплатить счет за коммунальные услуги в их присутствии, я заметила, что мой брат слушает, его маленькое лицо выражает беспокойство.

С тех пор я не говорю о финансовых проблемах, пока они не окажутся в постели.

Я занимаюсь пастой на плите, когда чувствую, как он подходит ко мне сзади. Страх определенно присутствует, но я пытаюсь его скрыть. Он не собирается причинять мне вред, он просто… преследует меня.

Конечно, это звучит правильно.

Прочистив горло, я спрашиваю: — Откуда ты знаешь, что им нужен чесночный хлеб?

— Надо есть чесночный хлеб со спагетти, — говорит он, прислонившись к стойке, чтобы посмотреть на меня. — К тому же, мальчик попросил его по дороге к кассе.

Я этого не помню, ведь была довольно сильно отвлечена им. Автоматически разогревая духовку, я позволила своим мыслям блуждать. Если он следовал за мной в магазин, это значит, что он следовал за мной в детский сад, чтобы сначала забрать Кейси, а затем в начальную школу, чтобы забрать Аллана. Он же не мог, верно? Я бы заметила.

Хотя, я не особо смотрела. Я думала — надеялась — что мы решили этот вопрос еще накануне вечером.

— О чем ты думаешь? — спрашивает он.

Я понимаю, что странно тихая, погруженная в свои мысли, но… ну, это кажется оправданным. — Ты следил за мной?