– Ты спал? – спросил Костик.

– Возможно. А где они?

– Они… пошли к морю, – произнес Костик. – Туда, на маяк.

– А ты?

– А я жду, пока ты проснешься, – сказал Костик.

Я поглядел в сторону моря.

– Прости меня, Костик, – проговорил я. – Я тут кое-что понял. Я сволочь и дерьмо.

– Ты и на дерьмо-то не похож, – отвечал Костик со смехом, и я повалил его на песок. А Шериф ухватил Костика за ногу и потянул в костер. «Шашлык делать будем, слюшай, да?» – закричал он с неважным кавказским акцентом. Костик смеялся и отбивался, и наконец отбился и уселся, тяжело дыша и все еще смеясь. А я в который раз подумал, какой у нас на глазах вырос хороший и красивый парень.

Я сказал:

– Только ты меня понимаешь, Костик. Не повезло нам с этой жизнью.

Костик поднял на меня глаза. Он больше не улыбался.

– Кто же нам другую-то жизнь выдумает, – произнес вдруг Шериф.

Шагах в трехстах шумело море. Видимо, все было написано у меня на лице, потому что Костик попросил:

– Оставь их. Сами вернутся.

– Нет уж, хватит отрываться вдвоем, – сказал я с напускной суровостью. – Посмотрю в их честные глаза.

Подхватив бутылку коньяка, я побрел по камням к морю.

Я искал их недолго. Они уже спустились с нашего маяка. Теперь гуляли по косе, таинственно мерцающей в лунном свете. «Как первые люди на Земле, – сказал кто-то внутри. – А ты – Петр, да не первый».

Глотнув пару раз из горлышка, я двинулся дальше по каменистой полоске земли, уходящей прямо в море. Мне некуда было спешить.

– Никто мне не нужен, – бормотал я себе под нос. – У меня дохрена денег. На самолет – и к отцу в Европу. А вы здесь что хотите делайте. Мне пофигу.

Я помедлил, выбирая дорогу между двух скользких камней.

– Нет, действительно. Сколько можно херней страдать. Детство кончилось. Поступлю в университет. И все. Пишите письма. Я вам денег дал. Я же добрый.

Еще один добрый глоток заставил мою мысль перескочить на другую дорожку.

– А потом Макс на ней женится, а Костик будет свидетелем. А Шериф – шафером. Смешно: Шериф – шафером… И родится у них девчонка, и назовут ее… С-сука! Так и шею сломать недолго!

Споткнувшись, я чуть не выронил бутылку.

– Спокойно, не падать, – сказал я нам обоим. Поднял бутылку и посмотрел на свет: оставалось немного.

– Это… Всё как-то не по-взрослому, – продолжал я бредить вслух. – По-взрослому надо сказать ей… рассказать ей…

Кажется, меня заметили. Два силуэта робко приближались – усталые, но счастливые.

Я прошел еще несколько шагов и вновь приложился к бутылке. Бренди пилось как вода. Неужели выдохлось? Я вспомнил, как когда-то с Костиком мы таскали из бара «наполеон» и разбавляли его чаем. Тихо рассмеявшись, я увидел: Макс как будто бы наклонился к Маринке и что-то ей говорит. Мне показалось, я слышу, как она смеется. Надо мной? У меня вдруг закружилась голова: тогда, давным-давно, мне нужно было держать ее крепче и наплевать на всех, а я что наделал?

Это чувство было таким реальным, что я застонал и закрыл глаза. Что за дьявольское наваждение!

– Не могу больше, – прошептал я, сделал шаг, оступился и упал.

Эпизод62. Я увидел вспышку – как будто громадный бенгальский огонь зажегся в бархатно-черном небе. Несколько мучительных секунд я не мог даже вздохнуть; потом в разбитой голове как будто включилась запасная схема, и я снова получил способность дышать, видеть и слышать.

Я видел высокое темное небо с яркими южными звездами – мне казалось, у них действительно острые лучи, острые, как бритвы. Я слышал звук прибоя и не понимал, почему он доносится со всех сторон. «Ах да, я же шел по косе», – подумал я и порадовался тому, что могу думать.

Кто-то звал меня по имени. Я хотел откликнуться, но лишь застонал от боли. Попытался подняться, но ноги не послушались. Я помню, что испугался – но не так сильно, как следовало бы.

Макс подбежал ко мне первым. Он протянул мне руку, но встать я не мог. Макс посерьезнел, приподнял мою голову, и Маринка вскрикнула: ее мать работала в «скорой помощи», а она боялась крови.

– Держись, сейчас мы тебя поднимем, – сказал мне Макс.

– Погоди… У меня ноги не ходят, – с трудом выговорил я.

– Может, ты что-то сломал?

– Не знаю, – сказал я. – Кажется, нет. Просто ноги не двигаются.

Марина попыталась меня успокоить:

– Это бывает от удара… Посттравматический шок. Мать говорила, временно…

Если бы я тогда знал, насколько это временно, я бы тут же добил свою бедную голову о ближайший камень. Но я еще надеялся, что всё обойдется.

Они дотащили меня до берега вдвоем. Я помню ужас в глазах Костика, помню, как Шериф на руках нес меня в автобус (ноги болтались, как чужие). Помню, как от дальнего костра пришли двое взрослых, изрядно подвыпивших парней: они действительно были приезжими, но когда-то учились в медицинском и теперь предлагали помощь. Осмотрев меня, они помрачнели. Впрочем, один очень ловко перевязал мне голову.