Гул холодильника прокрался между нами. Он не закрыл дверь, прежде чем я замахнулась на него, и от порыва холодного воздуха у меня по рукам побежали мурашки. Тело Ашера было единственным источником тепла.

Мои глаза сами собой опустились. Мягкая зеленая футболка облегала его плечи и грудь, не слишком обтягивая, но как раз достаточно, чтобы намекнуть на скульптурные восемь кубиков под ней. В отличие от яркого, пронзительного оттенка его глаз, футболка была настолько выцветшей, что казалась почти серой. Она задралась во время нашей ссоры, обнажив полоску загорелой кожи над поясом его спортивных штанов.

Так вот в чем он спал.

Это было так непринужденно и в то же время интимно, как будто он невольно позволил мне заглянуть в свое самое сокровенное...

— Скарлетт.

— Хм?

— Не хочу прерывать твои разглядывания, но можешь встать? Как бы мне ни нравилось, когда ты на мне, эта плитка не предназначена для комфорта.

Я метнула на него взгляд, и во второй раз за эту ночь меня осенило.

Я все еще сидела на нем верхом.

Глаза Ашера наполнились радостью, когда я оттолкнулась от его груди и поднялась на ноги.

Забудьте злых духов. Если я умру сегодня ночью, я буду винить только себя.

Здесь покоится Скарлетт Дюбуа, жертва самоуничижения.

— Я не пялилась на тебя, — солгала я, прикрываясь остатками своего достоинства, словно отчаянным щитом.

— Конечно, а дождь не мокрый. — Ашер стоял, выглядя на удивление собранным в три пятнадцать утра. Еще одно доказательство того, что вселенная играет нечестно. — Все в порядке, дорогая. Я не буду держать на тебя зла.

— Что я говорила о том, чтобы называть меня «дорогая»?

— Я бы сказал, что у меня пропуск, учитывая, что ты чуть не изменила мое лицо моей же посудой.

Он... ну ладно, он был прав.

— Ты ведь никогда этого не забудешь, да?

— Никогда – это долго. — На его лице промелькнула злая усмешка. — Однако я ожидаю частых упоминаний этой ночи в течение следующих пятидесяти лет или около того.

— С твоей стороны было бы смело и ошибочно полагать, что мы будем продолжать общаться через пятьдесят лет.

— Были и более странные вещи. Если повезет, то может быть даже семьдесят.

Я представила себе наши сморщенные, седые копии, препирающиеся где-нибудь в доме престарелых.

Изображение не вызвало у меня такого отвращения, как должно было бы.

Из открытой дверцы холодильника вырвался еще один порыв арктического воздуха.

Взгляд Ашера скользнул с моего лица вниз к шее и груди. Его улыбка померкла, и по моему позвоночнику пробежала электрическая дрожь.

Никто из нас не пошевелился, чтобы закрыть дверцу.

Напряжение поглотило нашу прежнюю легкомысленность, и я внезапно осознала, как мало на мне одежды.

Я не хотела спать в своей спортивной одежде, поэтому Ашер одолжил мне одну из своих рубашек. Винтажная черная футболка доходила до середины бедра. Под ней я надела свои любимые кружевные трусики – и все.

Бюстгальтера нет.

Мои соски затвердели до болезненных точек под пристальным взглядом Ашера. Его глаза потемнели, и ответный пульс забился между моих ног.

Я не была человеком случайных интрижек. Я пыталась. Они не делали для меня многого, так что мой вибратор и я развили близкие отношения за эти годы. Обычно, этого было достаточно, но прямо сейчас, не мысль о моем «Максимус 3000 Ультра» заставляла мое тело гореть.

Меня возбуждала мысль о том, что Ашер мог делать своими руками и ртом, когда его один взгляд заводил меня.

Это была фантазия о том, как я снова сижу на нем верхом, только на этот раз мы оба голые.

Это было то неудержимое влечение, которое росло между нами с момента нашей встречи, то, которое я всеми силами пыталась разрушить, но которое возрождалось снова и снова, словно феникс из пепла.

Я не говорила, что хочу встречаться с ним или выйти за него замуж, но я хотела его, и, судя по тому, как прерывисто стало его дыхание, он тоже хотел меня.

Он сделал шаг ко мне.

— Скарлетт...

Хриплый голос моего имени вернул меня к реальности.

Какого черта я делаю?

— Еще раз извини за попытку убийства, но я... мне нужно снова лечь спать, — выпалила я. — Завтра рано утром. Поговорим позже.

Я повернулась и выбежала из кухни, прежде чем он успел меня остановить.

Только когда я надежно заперла дверь и зарылась под одеяло, я поняла, что не захватила с собой ничего съестного.

Хорошие новости: я больше не была голодна.