Она снова поднесла кружку к губам.

— Я думаю, тот факт, что ты вообще об этом думаешь, и есть твой ответ.

* * *

Слова Карины и Ашера не выходили у меня из головы все оставшиеся выходные.

В воскресенье вечером я записалась на виртуальный прием к врачу.

В понедельник утром я встретилась с Лавинией в ее приемные часы и обсудила возможность присоединения к спектаклю сотрудников, прежде чем я потеряла самообладание.

Как оказалось, мне не стоило беспокоиться.

— Прослушивания закончились на прошлой неделе.

Резкий вдох выдал мое удивление.

Я еще не получила одобрения своего врача. Также был шанс, что моя новообретенная мотивация выдохнется, и я пожалею о своем решении к моменту начала спектакля.

Но если это так, почему я была так разочарована?

Лавиния изучала меня, ее глаза были острыми и знающими за очками.

— Есть ли причина, по которой тебя так интересует этот спектакль? Ты отказывалась участвовать каждый год.

— Мне нравится хореография «Лорены»? — Это прозвучало скорее, как вопрос, чем как ответ.

Изящная дуга бровей Лавинии свидетельствовала о ее скептицизме.

Я не могла ничего ей передать, поэтому, несмотря на камень в животе, я объяснила свои доводы и сосредоточилась на своем желании снова выйти на сцену, хотя бы на одну ночь. Надеюсь, она не уловила моего резко возросшего беспокойства, когда я говорила о выступлении.

Мне следовало все обдумать, прежде чем говорить с Лавинией, но я была слишком глубоко втянута в ситуацию, чтобы отступать.

Вот что дает мне спонтанность. Речь, умоляющая о чем-то, чего я даже не уверена, что хочу.

Но чем больше я говорила, тем больше я начинала верить в то, что говорю.

Я хотела доказать, что я могу это сделать.

Мне хотелось снова ощутить восторг танца.

Я хотела последнее шоу на своих условиях, а не на условиях вселенной. Это было одной из самых сложных вещей, которые мне пришлось принять, что моя карьера закончилась из-за чего-то столь непредсказуемого, как автокатастрофа.

Если бы я знала, я бы лучше оценила свои последние мгновения на сцене. У меня было бы больше завершенности.

— Понятно. — Лавиния откинулась назад и сцепила пальцы. Ее губы стали тоньше, превратившись в красную полоску на фарфоровой коже. В шестьдесят лет у нее был лучший цвет лица, чем у большинства женщин моего возраста. — Ты проработала здесь четыре года, Скарлетт. Ты знаешь, я верю, что правила существуют не просто так, и что намеренное пренебрежение этими правилами ведет к беспорядку. Я презираю беспорядок.

Камень в моем животе разросся, утащив мое сердце и надежды на землю.

— Я понимаю.

Мне следовало проверить крайний срок прослушивания, прежде чем тратить ее время. Я так боялась, что потеряю самообладание, если буду ждать, что вместо этого вломилась и выставила себя дурой.

Я подавила желание сползти вниз по сиденью и спрятаться.

— При этом я понимаю, что у тебя особые обстоятельства, — сказала Лавиния. — Ты уже некоторое время являешься ценным членом семьи КАБ. Если мы не можем предоставить определенную степень гибкости для одного из наших, то как я могу ожидать лояльности в ответ?

Сквозь мои опасения пророс крошечный росток надежды.

— Я не могу обещать, что ты будешь на сцене. Мы уже распределили все роли, — сказала она. Веточка увяла. — Однако... — снова оживилась. — Нам все еще нужна дублерша для Иветт, которая играет Лорену. Если ты заинтересована, то эта позиция твоя. Это не то, что ты просила, но это все, что я могу предложить, конечно, в ожидании окончательного одобрения твоего врача.

— Конечно. — Держу кулачки, у доктора Штейна для меня хорошие новости. — Я бы с удовольствием стала дублером. Спасибо. Я действительно это ценю.

— Не благодари меня пока, — сухо сказала Лавиния. — Посмотрим, будешь ли ты чувствовать то же самое через несколько месяцев.

Быть дублером было одной из самых сложных работ в балете. Им приходилось изучать хореографию, музыкальность и каждый момент спектакля, не наступая на пятки премьеру, образно говоря, и от них ожидалось, что они будут делать все это без обещания оказаться в центре внимания.

Поскольку выступление было всего однодневным, мои шансы выступить были невелики, но было приятно снова что-то сделать.