— Может, я надеялся, что меня пристрелят, и не придется сдавать эту муть? — мрачно фыркнул оборотень. Магическое законодательство не любил никто. Ограничения для магов, а также наказания за правонарушения с использованием магии менялись в зависимости от статуса мага (ученик или мастер), от степени удаленности от источника, преднамеренности, нанесенного ущерба и даже от того, действовал правонарушитель своими силами или при помощи артефакта. В последнем случае, кстати, действие магического законодательства распространялось и на не-мага, но только если тот действовал со злым умыслом. В общем, действительно, муть еще та, но это не повод убиться на дуэли!

— Я тебе дам, пристрелят! — возмутилась я и подавила желание отвесить кое-как выбравшемуся из машины другу подзатыльник.

— Да ладно, шучу, — засмеялся оборотень. — Забыл я про этот экзамен, слишком хотелось размазать Ласлоу прямо там, перед университетом. Как думаешь, коврик из шкуры виконта хорошо будет смотреться в гостиной?

Я только покачала головой. Калеб был неисправим, хотя желание содрать с Ласлоу шкуру я полностью разделяла.

На экзамен мы все-таки успели и даже его сдали, и теперь отлеживались у меня дома, приходя в себя после сумасшедшего утра. Другу нужно было дождаться, пока добытый по каким-то одному ему известным контрабандным каналам ранозаживляющий эликсир избавит его от последствий дуэли, а у меня все еще тряслись руки после того, как мне пришлось накладывать швы. Еще и обезболивающего наглотались мы оба. Из-за внушения патрульному у меня разболелась голова — от испуга я немного перестаралась с ментальным усилием и теперь расплачивалась за это.

Калеб сразу после обеда заснул и не выходил из комнаты, а я еще час потратила на отмывание ванной от крови и не переставала прокручивать в голове утренний разговор. К подозрению друга, что дуэль с Ласлоу — лишь начало наших проблем, я отнеслась всерьез. Первые год-полтора после вступления в права наследства стали для меня кошмаром. Каждый новый или старый знакомый считал своим долгом «наставить меня на путь истинный», то есть объяснить, каким образом мне следует распорядиться доставшимися деньгами. Меня пытались обмануть, запугать, соблазнить, шантажировать, влюбить в себя. Мне давили на жалость и совесть, обвиняли в настоящих и придуманных махинациях Артура Ферроу, требовали, просили и умоляли. Я буквально сходила с ума, с каждым новым разговором убеждаясь, что ничего из себя не представляю и никому не нужна. Никому не было дела до меня самой, я, как и при жизни Артура Ферроу, была лишь средством, способом добиться желаемого. Со временем ажиотаж понемногу стих и от меня отстали. Понемногу, день за днем, я обретала веру в себя и в свои силы, училась, нашла тех, кого, как и Калеба, интересовала именно я, а не то, чем я владею. Хитрая Ладора, ее парень-молчун Владис, неразлучные братья-вампиры Бриан с Брайаном и их подруга Карина, еле-еле закрывающая каждую сессию, зато способная наподдать любому, кто ее в этом упрекнет, пусть и не стали мне близкими друзьями, но были приятелями, с которыми я спокойно общалась, не опасаясь подвоха с их стороны. За пять с половиной лет учебы я прошла долгий путь, но от одной мысли, что кошмар пятилетней давности может повториться, хотелось выть.

Словно почувствовав мое настроение, меня головой в ногу боднул Золотко. Я подняла изрядно подросшего и потяжелевшего за прошедшую неделю котенка на руки, за что была вознаграждена громким мурчанием, отогнавшим тревогу и успокоившим нервы. Так с мурчащим чудом на руках я и прошлась по дому, гася светильники и погружая слишком большой для одной меня осообняк в темноту.

*

— Мя-а-а-а-а!

Я перевернулась, заворачиваясь в одеяло и борясь с желанием бросить в истошно орущего Золотко подушкой. Чуть приоткрыла глаза и убедилась, что утро еще не наступило.

— Мя-а-а-а-ау! — повторил свой вопль котенок, с разбегу прыгая мне на грудь. — Мя-а-а-а-а!

— Я же тебя кормила, — простонала я, не открывая глаза. Голова так и не перестала болеть и даже, кажется, немного кружилась. — Ну подожди до утра, чего тебе стоит, а?

— Мя-а-а! — вместо ответа Золотко хлестнул меня когтями по щеке. Я вскрикнула от резкой боли, подскочила на кровати, схватившись руками за лицо, и снова вскрикнула, почувствовав пальцами теплую липкую кровь.

— Золотко!

— Мя-а-а-а-а! — жалобно провыл скатившийся с меня на пол вредитель. — Мя-а-а-а-а-у!

Я с тоской посмотрела на мечущегося по ковру между кроватью и дверью котенка и встала, покачнувшись. Как бы ни хотелось закопаться в подушку до утра, нужно посмотреть, как сильно ранило меня мелкое чудовище, и выселить его в гостиную. Со мной Золотко спать больше не будет! Словно в тумане я подошла к двери, распахнула ее и тут же отшатнулась назад, поняв наконец, из-за чего беспокоился котенок.

— Мя-а-а-а-а! — словно в ответ на мои мысли где-то у меня за спиной взвыл Золотко. — Мя-я-яу!

Просвет лестницы озаряло ярко-оранжевое пламя, отбрасывающее на стены и потолок кривляющиеся тени. Мокрое от крови лицо моментально стянуло засохшей корочкой — так жарко было в коридоре. Густой черный дым затруднял обзор, но я точно знала — до комнаты Калеба всего четыре шага. Закрыв лицо воротом ночной рубашки, я, стараясь лишний раз не дышать, кинулась к соседней двери.

— Калеб! — я вломилась в комнату друга и захлопнула за собой дверь, убедившись, что не отстававший от меня Золотко успел проскочить следом. — Калеб, проснись!