— Я отдала Тессе и Лие свои старые вещи, — мотнула я головой. Ничего не понимаю. — Послушайте, они точно не воруют! Если кто-то обвиняет их в подобном — не верьте! Девушки очень дорожат своим местом и стараются, чтобы не было ни единого повода придраться! Да они даже за расход моющих средств и артефактов отчитываются, хотя я никогда об этом не просила!

Вздохнув, следователь достал из папки фотографию.

— Посмотрите и скажите, ваши ли это вещи.

Тессу на изображении я узнала только по одежде. Она лежала на снегу лицом вниз, с нелепо вывернутой ногой и раскинутыми в стороны руками, будто марионетка, которой обрезали нити. Я удивилась, почему к нежно-голубому пальто и белым сапожкам девушка надела такую выбивающуюся из цветовой гаммы шапку — красно-коричневую и какую-то бесформенную. И лишь приглядевшись, поняла — это вовсе не шапка. Зажимая рот обеими руками, я кинулась на кухню и едва успела добежать до раковины, когда меня вывернуло. Облегчения, однако, это не принесло. Стоило закрыть глаза, и память услужливо подкинула пропитавшиеся кровью светлые волосы моей горничной, заставив желудок снова сжаться болезненным спазмом.

Чтобы справиться с собой, мне потребовалось несколько минут. Я включила воду, умылась, растерла лицо полотенцем, так и не обернувшись. Краем уха я слышала шаги рядом, но на то, чтобы стыдиться своей впечатлительности, сил у меня не осталось. Кто мог сотворить такое с Тессой? И за что?!

Калеб протянул стакан лимонной воды, которой я попыталась запить горечь во рту. Оборотень смерил недовольным взглядом остановившегося на пороге кухни следователя.

— А без этого никак нельзя было обойтись? — рыкнул друг, со злостью покосившись на лейтенанта.

— Увы, нет. Леди Ферроу, на госпоже Ниман были ваши вещи?

Я попыталась ответить, но так и не сумев выдавить из себя ни звука, кивнула. Морригану этого оказалось достаточно, ну или он осознал, что больше от меня ничего не добьется. Поблагодарив за сотрудничество, следователь попрощался, и Калебу пришлось провожать его вместо меня.

Морриган не сказал, почему спрашивал меня о горничной, но я и так все поняла.

Светловолосую хрупкую Тессу перепутали со мной.

*

Выпроводив следователя, Калеб вернулся на кухню, накапал успокоительного в мой стакан и заставил выпить, затем за руку увел меня в гостиную — не ту, в которой все еще чувствовался аромат туалетной воды Морригана, а на второй этаж, куда не мог зайти никто, кроме нас. Золотко вертелся под ногами и не отставал ни на шаг. Так же молча оборотень усадил меня на диван, на колени мне посадил и не подумавшего возмущаться подобным произволом котенка, а сам устроился рядом и обнял, прижимая к себе.

Первой мыслью было оттолкнуть Калеба, разругаться с ним по какому-нибудь надуманному поводу, любой ценой заставить его уйти и забыть обо мне. Что угодно, лишь бы защитить его от беды! Но в этих ласковых, утешительных объятиях я не находила в себе достаточно решительности и из-за этого ненавидела себя еще больше. Получается, собственное спокойствие для меня дороже жизни друга?

— Ее убили из-за меня, — голос предательски дрожал. — Что, если они доберутся и до тебя? Тебе нужно уйти и прекратить со мной общаться, тогда есть шанс, что тебя не тронут, — все-таки предприняла я попытку.

— Не дождешься.

— Ты не понимаешь, — мой голос звучал жалко. — Из-за меня все время кто-то умирает. Я не могу допустить, чтобы и ты пострадал!

— Это ты не понимаешь, — все также уверенно ответил оборотень. — Я переезжаю к тебе. В университет и обратно ходить будем вместе, пока тех, кто на тебя охотится, не поймают.

Я всхлипнула и покачала головой. А если не поймают? Или поймают, но для Калеба будет уже поздно? Что если, позволяя другу защищать себя, я обрекаю его на смерть, как когда-то обрекла Ленси?

— Расскажи мне, — неожиданно попросил друг.

— Что?

— Все, Фаюш, — вздохнул оборотень. — Все, что не рассказала пять лет назад.

Невинная, вроде бы, просьба заставила меня похолодеть от ужаса. Он все-таки понял, что я его тогда обманула! Впрочем, возможно, пришло время открыться? Никто не захочет оставаться с чудовищем, каким я на самом деле являлась. Услышав правду, Калеб уйдет.

А значит, он будет в безопасности.

*

Род Ферроу с самого его основания несколько столетий назад был родом ментальных магов на королевской службе. Возможно, королевская воля наш род и спасла — пока за другими менталистами охотились, желая подчинить, заставить себе служить, наша семья, находясь практически на вершине власти, у всех на виду, оставалась незамеченной и нетронутой. Поколение за поколением менталисты Ферроу воспитывали своих детей, с ранних лет обучая контролировать дар и ничем себя не выдавать. Ментальные маги всегда стараются скрывать свои способности, чтобы не попасться в чужие сети, не стать беспомощным инструментом в чьих-то руках. Но как закрыться от такого же как ты? Да и кто станет утаивать свои переживания от самого близкого и родного человека, от которого не ждешь зла и которого бесконечно любишь?

В первый день Смуты, когда из всех Ферроу остались только мы с отцом, мне было всего шесть. Не знаю, что послужило причиной — моя сила или шок от потери родственников, но дар начал проявлять себя на несколько лет раньше, чем положено. Кто знает, проснись мои способности, как у всех, в подростковом возрасте, может, все сложилось бы иначе… Но менталистом я стала в девять. Я даже не поняла, что происходит — меня к этому еще не готовили. Просто однажды со свойственной детям непосредственностью сказала отцу, что наши слуги распустились и постоянно болтают сами с собой. Я не осознавала, что слышу мысли, а не голоса. Зато отец все понял.

Артур Ферроу взялся меня обучать, как учили всех в нашем роду. Считывание мыслей, погружение в память, первые попытки вкладывать в чужие головы фальшивые образы… Помню, как я хохотала, заставив нашу кухарку четверть часа бегать с тапком за несуществующим тараканом, и как отец, скупо улыбнувшись, похвалил меня за достижение — за эти пятнадцать минут я ни разу не ослабила концентрацию. А как я радовалась, когда впервые помогла, выудив нужные воспоминания из головы гостя, пока Артур Ферроу развлекал его! И как гордилась, когда отец вновь и вновь просил меня помочь ему. Я чувствовала себя такой важной и незаменимой…