Я покачала головой.

— Если бы я молчала, он был бы еще жив. Я его убила, понимаешь, я! — слезы, которых почему-то не было раньше, наконец-то прорвались судорожными рыданиями. Я задыхалась и захлебывалась, не в силах справиться с болью вины, которую держала в себе столько лет. Если бы я была осторожнее, если бы только сумела закрыться от разума отца — Ночной Кошмар же смогла, значит, и я могла! Я должна была это предусмотреть! Должна была лучше стараться! Возможно, тогда Ленси смог бы меня вытащить или хотя бы просто остаться в живых!

Калеб ничего и не ответил, только пересадил меня к себе на колени и укачивал, как маленького ребенка, пока я рыдала, выплескивая боль и отчаяние одинокой испуганной девочки, которой я, кажется, так и не перестала быть.

Я неспеша собиралась в университет, раздумывая, стоит ли мне вообще выходить из дома? Может, просто запереться в особняке, а еще лучше уехать куда-нибудь прочь из столицы, и тогда больше никто не пострадает из-за меня?

— Фаюшка, ты долго будешь копаться? Мы опаздываем! — я ушам своим не поверила, когда из коридора донесся голос Калеба. Уронив сумку, я выскочила из спальни, едва не свалив с ног караулившего меня под дверью друга.

— Ты остался?! — я была уверена, что после вчерашнего рассказа оборотня больше не увижу.

— Я тебя… не брошу, — Калеб запнулся, явно собираясь сказать что-то еще, но вздохнул и покачал головой. — Говорил же, не дождешься. Идем, до первой пары всего двадцать минут.

Он взял меня за руку, как и всегда, и от этого привычного жеста я снова едва не расплакалась от облегчения и, одновременно, от осознания, что из-за меня мой друг все еще в опасности. Оборотень, впрочем, всем своим видом давал понять, что не стоит и пытаться снова выставить его из дома. На первом этаже прямо в коридоре выстроился бастион из сумок и чемоданов, при виде которого я споткнулась и чуть не свалилась с лестницы. Я глазам своим не верила. Переехал! Пока я спала, Калеб перевез из общежития все свои вещи!

— Что бы ты себе не вообразила, — строго проговорил он, не обращая внимания на мой шок, — я могу о себе позаботиться. И о тебе тоже смогу. Вечером перечислим все наши проблемы и подумаем, кто может быть за них ответственен и что мы можем с этим сделать. А пока — вперед, в университет. Два прогула подряд нам точно не простят.

*

Я стояла в коридоре университета и присматривалась к каждому, кто проходил мимо, пытаясь хоть так определить, имеет ли очередной студент отношение к найденному в подземелье убежищу. Особенно сложно мне далось общение с Кариной — я точно помнила о медальоне на шее вампирши, однако тот сегодня прятался под высоким воротом ее блузы, а может и вовсе лежал где-то дома. Ни поведением, ни видом однокурсница никак не давала знать, что замыслила недоброе, и даже о результате исследования подземного хода спросила без особого интереса. От попыток разобраться, что происходит, и бесконечных сомнений в собственных выводах голова начинала болеть даже без использования ментального дара.

Сейчас же я среди сотен студентов высматривала магов. С Калебом мы сошлись на том, что в первую очередь обращаем внимание именно на них — если подозревать вообще всех, можно сойти с ума. Большинство магов не только в университете, но и во всем Родене были людьми. Почему так, я не знала, возможно, так природа компенсировала нам слабую в сравнении другими расами физическую силу и меньшую, особенно у не-магов, продолжительность жизни. Вторыми по частоте встречаемости среди магов были вампиры и дриады. Но дриад с магическим даром среди поступающих в один год со мной не оказалось, а на весь университет их было всего чуть больше двух десятков — в силу характера лесные девы плохо переносили жизнь вдали от своих общин, не умели защищаться, боялись конфликтов и посторонних людей. В общем, те еще растения, как и я когда-то.

Ведьм и ведьмаков из-за специфики дара к магам можно было отнести с большой натяжкой. От источника магии, питавшего Роден, ведьмы не зависели, поэтому в столицу не стремились, предпочитая жить небольшими семьями в глуши, куда попрятались больше пяти столетий назад во времена охоты на них. Впрочем, в последнее время молодые ведьмаки и ведьмы все чаще появлялись в университете и в самых разных городах, уже не боясь преследования, а услуги их пользовались все большим спросом. При первой же возможности я убедилась, что у Ладоры и Владиса никаких амулетов, кроме защитных ведьмачьих, нет — глубокий вырез блузки ведьмы и расстегнутая у шеи рубашка ведьмака не оставляли возможности скрыть лишнее украшение. Впрочем, это еще ничего не гарантировало, и отсутствие определенности сводило меня с ума.

Самыми малочисленными на магическом факультете были оборотни — не больше десятка на весь университет. Перевертышам редко доставался второй дар, зато все они без исключения были наделены физической силой, быстрой реакцией и отличной памятью. Оборотней-магов взял на себя Калеб, пообещав на дополнительной тренировке, общей для всех курсов, внимательно рассмотреть, носит ли кто-то из его сородичей украшения с символом магии в двойной спирали.

От бесполезного созерцания меня отвлек сигнал связничка, заставив вздрогнуть — не так часто со мной кто-то хотел пообщаться, чтобы это вошло в привычку. Убедившись, что никому не мешаю, я достала из кармана кругляш и сосредоточилась, позволяя ментальной магии артефакта проникнуть в мои мысли.

«Ты в курсе, что виконтесса Ласлоу пытается настроить роденскую знать против тебя?» — не утруждая себя приветствием, поинтересовалась Катарина Хосс. Я с трудом подавила желание выругаться. Только этого мне не хватало!

«Насколько все плохо?» — не удержалась я от вопроса. Катарина хмыкнула.

«Да бывает и хуже. Окружение у леди Ласлоу под стать ее характеру — кусачее и злобное, но особо ни на что не способное, поэтому серьезно своими разговорами она тебе не навредит, думаю. Я попросила Ала по возможности уделить тем, кто поддакивает Генриетте, побольше внимания, якобы в рамках расследования поджога и поиска недоброжелателей, но это все, что мы можем сделать. Чесать языками — не преступление».