— Забудь о ней, — обнимая, шепнул мне на ухо Калеб. Я молча кивнула, опасаясь, что, если открою рот — в очередной раз разревусь. Что-то в последнее время я стала слишком часто плакать. А ведь за предыдущие пять лет не плакала ни разу… — Все закончилось.

— Остались еще похитители, — глубоко вздохнув, напомнила я. Странное ощущение, вроде арест Хранителей избавил меня от целой толпы жаждущих моей крови фанатиков, а в безопасности я себя все равно не чувствовала. Новая угроза, непонятно откуда взявшаяся, маячила на горизонте и мешала насладиться горькой победой.

Несколько дней назад Лия попросила расчет — смерть старшей подруги подкосила ее, и девушка решила вернуться в родной город. На всякий случай я написала Лие рекомендации и предложила обращаться за помощью, если вдруг надумает снова приехать в Роден. Больше я ничего для нее сделать не могла. Теперь я каждый день просматривала предложения в «роденском вестнике» в надежде подобрать себе новых приходящих горничных. Давать объявление сама или спрашивать знакомых не стала — пока не решилась проблема с покушениями на меня, я не хотела давать недоброжелателям шанс подобраться ко мне таким образом. Так и не найдя подходящих объявлений, вздохнула. Конечно, я могу содержать дом в чистоте и сама, но если готовить я любила, то все остальные домашние дела просто ненавидела и не горела желанием взваливать их на себя. Жаль, не существует универсальных артефактов для уборки — «чистюли» не в счет, использовать их в бытовых целях было все равно, что собирать яблоки путем вырубки дерева под корень. Эффективно в особых случаях, но слишком радикально и опасно для регулярного использования.

Увлекшись размышлениями, я сама не заметила, как развернула старательно игнорируемую в последние дни страницу криминальных хроник. Ответственный за колонку газетчик, казалось, наслаждался бессилием следователей, не способных найти и арестовать терроризирующих город темных гончих. Досталось всем — от патрульных Управления до самого главы Дознания. И как только смелости хватило? Впрочем, я слышала, благодаря публикациям писем гончих продажи «Вестника» выросли в несколько раз, как и гонорары тех, кто писал криминальную хронику. Жители столицы с интересом следили за противостоянием преступников и включившихся в их поиски дознавателей, и симпатии далеко не всегда были на стороне закона. Палачей, как и их главу, мастера Хосса, в народе недолюбливали.

Читать очередное полное угроз письмо темных гончих я не собиралась, но взгляд случайно зацепился за знакомое имя, заставив сердце пропустить удар. Этого просто не может быть! Я перечитала строки еще раз, с самого начала, но буквы вновь и вновь складывались в одни и те же слова — Ночной Кошмар мертв, и за эту смерть гончие утопят Роден в крови. Все, что происходило до сих пор, не сравнится с местью за одного из своих. В этот раз статья обошлась без зарисовок, и почему-то от этого было еще страшнее. Я не удержалась, выпустила силу в поисках давней знакомой, все еще не веря, что она может не откликнуться…

«Жива я, жива», — чуть устало проворчала Ночной Кошмар в моей голове, и я едва не расплакалась от облегчения. Странно, что возможная гибель менталистки привела меня в такой ужас. «Приятно это слышать, не так много тех, кто за меня переживает», — собеседница, как обычно, без труда читала мои мысли. — «Но тому, кто пишет в редакцию эту гадость, я самолично готова голову открутить».

То есть письма газетчикам слали не гончие?

«А все эти убийства…»

«Не мы», — отрезала Ночной Кошмар. — «Если бы мы так о себе орали, нас давно бы перебили! Но мы ищем тех, кто осмелился взять наши имена. Такая наглость будет наказана».

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать сказанное. Получается, все это время в столице убивал кто-то еще?

«А ты думала на нас?» — мрачно усмехнулась менталистка. — «Мы бы и связываться не стали с такой мелочью, тем более на каждого из убитых самозванцами в Управлении есть свое досье. Таких проще арестовать, чем руки пачкать. Но теперь это дело личное, мою «смерть» этим детишкам мои напарники не простят».

«Почему «детишки?» — не поняла я. Неужели и тут замешан кто-то из студентов?

«Были б старше — вели б себя тише. Только неопытные жаждущие славы дурни могут намеренно привлекать к себе столько внимания. Ну или отвлекать таким образом внимание от чего-то еще… Плевать, если честно. Дни этих «гончих» сочтены. Предупреди своего друга, пусть сидит дома в ближайшие пару ночей, чтоб не попасть под горячую руку Бледному Ужасу. Он потом, конечно, пожалеет, но вам это уже не поможет».

В мысленной речи Ночного Кошмара сквозила усталость, и я не удивилась, когда она сама оборвала связь. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное. В кровавых событиях последних недель виноваты не гончие. Более того, сами гончие, похоже, в данный момент перерывают Роден в поисках самозванцев. И, несмотря на занятость, Ночной Кошмар нашла время не только ответить мне, но и предупредить о своих планах. За все годы знакомства такое произошло впервые, и я решила отнестись к предупреждению серьезно несмотря на возникшее где-то в глубине души желание хоть краем глаза взглянуть на тех, кто однажды меня спас.

— Фаюшка? — в кабинет заглянул Калеб, и, заметив мое бледное лицо, кинулся ко мне. — Что случилось?

Разговор с Ночным Кошмаром пришлось пересказать почти дословно. Про выкашивающих наркоторговцев «гончих» оборотень знал не только из газет — сам едва с ними разминулся чуть больше месяца назад. К тому же, сети распространителей, в которой состоял Калеб, от этих налетчиков досталось не единожды. В газеты попадали не все происшествия, однако я знала — охота «гончих» сделала наркоторговцев еще более осторожными и подозрительными, чем раньше, и это сильно осложнило работу моего друга. Калеб ругался сквозь зубы и изображал старательного курьера, но за последние недели совсем не продвинулся в расследовании.