— Да, опухоль имеется, и метастазы пока не сильно расползлись, в истории болезни всё написано верно, — пробормотал я, открывая глаза после тщательно проведённой диагностики.

— А как вы это определили?

— Я же говорил вам про восточную методику управления энергетическим полем, у вас тут в Москве Джуна Давиташвили этим активно занимается, называет себя экстрасенсом, слышали о такой?

— Да, что-то слышала…

— Ну вот и это что-то вроде того. Не знаю, насколько сильны способности Джуны, но у меня, скажу без лишнего бахвальства, получается не хуже. А вообще, я так думаю, профессор Коновалов мог бы с этим справиться. Но, раз уж вы не хотите ложиться под скальпель… Знаете что, давайте так договоримся. Если сеанс моего лечения особой пользы не принесёт, то вы согласитесь на операцию. Уверяю, профессор Коновалов умеет творить настоящие чудеса.

Она посмотрела на меня печальным взглядом. Упрямо сжала губы, разомкнув их только для того, чтобы сказать:

— Нет, на операцию я не соглашусь, и не уговаривайте.

Я вздохнул и развёл руки в стороны:

— Что ж, тогда я попытаюсь сделать всё возможное и невозможное.

Мы с Анастасией Васильевной уединились в небольшой комнате, вероятно, раньше принадлежавшей дочери Крупских, поскольку квартира была двухкомнатной, и родителя наверняка обитали в зале. Тут даже остались кое-какие девчачьи вещи, включая чёрно-бело фото на стене, где была изображена девчушка, похоже, первоклассница, со смущённой улыбкой на веснушчатом лице и белыми бантами в заплетённых бубликами косичках.

Здесь имелась вполне удобная кровать, но нам пригодился стул с мягкой обивкой, на который я и предложил сесть пациентке. Мне пришлось встать перед ней, что было не очень удобно, но по-другому никак: опухоль располагалась с левой стороны головы и, стоя сзади, мне пришлось бы изгибаться, чтобы приложить правую, рабочую ладонь к больному месту. Так больной и объяснил, мол, правая рука у меня рабочая, после чего закрыл глаза и приступил к диагностике.

И вот теперь пытался уговорить её в случае неудачной попытки лечения с моей стороны довериться знаменитому нейрохирургу. Но, услышав отказ, не особенно огорчился, рассчитывая всё же справиться собственными силами.

— Прошу вас снова не шевелиться, и снова полностью расслабиться, только на этот раз на более продолжительное время. Почувствуете тепло в левой части головы — не пугайтесь, это побочный эффект исцеления.

Она кивнула, и я приступил… Что сказать, времени на «сжигание» опухоли и небольших ещё, к счастью, метастаз, ушло почти сорок минут. И силы были потрачены практически все, на ногах, можно сказать, чудом держался. Но главное, что недуг был побеждён, о чём я, едва ворочая языком, тут же доложил Анастасии. Та и сама почувствовала некоторое облегчение, а если конкретно, то уменьшение давления в области левой височной доли. Да и головокружение как-то прекратилось к моменту окончания моей работы.

— Я всё равно не верю! Как это может быть?!

Она посмотрела на меня влажными коровьими глазами,

— Завтра… Хотя завтра воскресенье. В понедельник съездите на обследование, — посоветовал я. — Если будут спрашивать, как так получилось, что опухоль пропала, говорите, что вы не специалист, им, докторам, должно быть виднее.

Я первым вышел из комнаты в зал, и на меня тут же устремились две пары глаз, в которых читался невысказанный вопрос. Я улыбнулся:

— Всё прошло успешно, Анастасия Викторовна здорова.

Несколько мгновений стояла буквально гробовая тишина, а затем Ермин голосом, в котором проскальзывала лёгкая дрожь, спросил:

— Вы в этом уверены?

— Более чем… Да вы у Анастасии Викторовны поинтересуйтесь, как она себя чувствует.

Та как раз вышла в зал следом за мной, и одарила присутствующих счастливой улыбкой.

— Лёва, поверь, я так прекрасно себя не чувствовала целую вечность.

— Но в понедельник, Константин Сергеевич, свозите супруг на обследование, — добавил я. — Опять же, просил Анастасию Викторовну, и вас попрошу — обо мне распространяться не нужно. Опухоль чудесным образом рассосалась, а как именно — вы об этом ни сном, ни духом. Просто вдруг больная почувствовала резкое улучшение самочувствия, и вы решили на всякий случай провериться… Кстати, а можно ещё чайку с печенюшками?

У кузины Ермина мы засиделись допоздна. Давненько не пил я столько чая, живот надулся и стал тугим, будто мячик. Три раза я в туалет по малой нужде бегал. Ещё и щей наваристых отведал, не смог отказаться, когда Анастасия стала кормить мужа и Льва Борисовича, а заодно и мне предложила. Под щи выпили по рюмке «Столичной». Как сказал Константин Сергеевич, из какого-то спецпайка. Я не большой специалист в горячительных напитках, но московская «Столичная» мне показалась на порядок вкуснее, если можно так выразиться, той, которую продают в пензенских вино-водочных магазинах.

За щами и бесконечным чаем (печенье с конфетами так и не кончились, в отличие от пряников) говорили и говорили. Конечно, немало вопросов было адресовано и в мою сторону, пришлось рассказать, какой медвуз заканчивал, где проходил интернатуру, по ходу дела поделился с Ерминым проблемами села, о которых знал теперь не понаслышке. Само собой, интересовались

Мне чем дальше, тем больше хотелось спать и, когда я в очередной раз не смог сдержать широкого зевка, пусть даже прикрыв рот ладонью, Ермин, выразительно посмотрев на часы, решительно заявил: