Снова и снова вызывал голографический скан своего тела, вертел так и этак, всматривался в каждое пятнышко, что при увеличении оказывалось просто плотной сетью капилляров.

Кстати, их стало намного больше, что вообще-то неплохо, лишь бы сердце справлялось с перекачкой крови.

И ещё, если это не чудится, то тело становится плотнее, что ли. Плюс, как уже заметил раньше, в нем появились полупрозрачные нити, при ближайшем рассмотрении оказались тонкими сосудиками, но что за лимфа там перетекает, так и не понял, а через некоторое время эти сосудики то ли стали незримыми, то ли растворились.

Возможно, сказывается воздействие мира тёмной материи, мира других физических законов. Понятно, что в том мире я бы моментально помер, попросту распавшись на атомы, но, к счастью, даже в Щелях Дьявола бозонная материя присутствует в крохотных пропорциях, всё-таки наш мир сложнее и с более жёсткой структурой, потому мир Щелей Дьяволов, в основном, наш мир, но уже с примесью тех констант, которые наши высоколобые называют магией.

На уроке по созданию артефактов один из курсантов, я даже имя запомнил, боярин Иван Сергеевич Лыков, поднялся и спросил предельно вежливо и ядовито:

— Господин Монтеверди… возможно, эту лекцию стоит читать не всем здесь, а только простонародью?

Монтеверди запнулся, посмотрел на Лыкова с высоты кафедры непонимающе, а потом его лицо приняло обиженное выражение.

— Иван Сергеевич, — произнес от, тщательно выговаривая имя и отчество боярина из старинного рода, что не утратил власть и значение среди нынешних графов и герцогов, — почему вы так решили?

Я этого Лыкова заприметил давно, но он на меня смотрел как на пустое место, я отвечал ему тем же. Он не снисходил даже до того, чтобы задирать меня, что меня вполне устраивало, и я его не относил ни к врагам, ни к друзьям.

Сейчас он красиво и уверенно улыбался, без необходимости приподнимая верхнюю губу и показывая ровный ряд безукоризненных зубов, идеально подогнанных один к одному. С такими зубами улыбка получается просто ослепительной, девушки сразу начинают улыбаться в ответ.

Я вздохнул, нельзя бить людей только за то, что они тебе не нравятся, а здесь слишком много либо подхалимов, либо тех, кто понимает только подхалимаж и подчинение, ну мир такой, такие пока что порядки.

— Мы аристократы, — сообщил Лыков. — Любые артефакты… да-да, любые, нам купят родители. А мы лучше потратим время и усилия на изучение воинских приёмов, тактики и стратегии сражений… Разве я не прав?

Монтоверди тяжело вздохнул.

— Правы, Лыков, правы… Хотите получить освобождение от моих лекций?

— Хочу, — ответил Лыков под одобрительный ропот его свиты.

— Хорошо, — сказал Монтоверди как-то уж очень неожиданно для всех, — я сейчас вас сейчас… ага, вот ваша фамилия… Сейчас я вас вычеркну, а в деканат предоставлю справку, что вы освобождаетесь от посещения моих лекций.

— Спасибо, — ответил Лыков, сел, а потом вдруг вскочил и поинтересовался очень обеспокоенным голосом, — а где подвох, профессор?

— Почему вы решили, что здесь подвох?

— Да что-то вы слишком легко согласились лишиться ещё одного курсанта, — пояснил Лыков, — я заметил, что вон там целый ряд пустых мест!

— Никакого подвоха, — заверил Монтоверди. — В самом деле, вы же не простолюдин, чтобы лично вытачивать артефакты!.. Пользуйтесь купленными. А какие с изъянами, какие без — узнаете в бою.

Он повернулся к основной массе студентов, что внимательно слушали их спор, и сказал непривычно ядовитым для себя голосом:

— Если кто желает ещё получить освобождение от моих лекций, поднимете руки!.. Я сейчас же дам справку для деканата. А к экзаменам, я уверен, вы и сами сумеете подготовиться.

Судя по бледным и вытянувшим лицам курсантов, в том числе Лыкова, насчёт экзаменов они были не очень-то уверены.

Я довольно кивнул, снова обратился мыслями к моему восприятию магии. Она внесла в общество некую сумятицу, которую местные не замечают, они в ней живут, а меня с первого же дня в Петербурге резануло некоторое несоответствие: первые автомобили в России появились, к примеру, всё-таки в начале двадцатого века, да и то собирались из иностранных деталей мелкими партиями, однако здесь рассекают по улицам города уже добрый десяток лет, хотя во дворе пока что середина девятнадцатого. Одни на дровах, другие на угле а самые дорогие для аристократов — на кристаллах из Щелей Дьяволов, а точнее — на аккумуляторах.

Но вскоре перестал обращать внимание на такие несоответствия. Да, не совпадает с тем миром, откуда переместило, но там не было соприкосновения нашей вселенной с той, которую называем бозонной или тёмной, а это событие уже нарушило многое, надо воспринимать как данность, а не крутить носом, что не так всё было.

Это там не так всё было, а здесь именно так. И, честно говоря, я даже не знаю, где лучше. По-моему, прикосновение даже самым краешком к миру тёмной материи даёт огромные возможности.