Штуарно поднялась с места и осторожно подошла к нему с очень виноватым видом. Сложив руки перед собой, она прошептала:

– Я... Прости, я не хотела тебя так сильно огорчить...

Сэмюель удивился и поднял на неё округлившиеся блестящие глаза.

– А?..

– Извини! Я извиняюсь! Ты что, вдобавок ещё и глухой?

– Н-нет, я...

– Тогда поднимайся! Что на полу сидишь? Простынешь ещё!

Он прыжком поднялся и на радостях крепко обнял Илону. Она извинилась! И... покраснела?

– Т-ты что делаешь, тупой придурок?! Я не разрешала меня обнимать!

– Извини-извини!

Композитор отпустил её и, с удивлением взглянув на красное, как помидор, личико, спросил:

– Что случилось?

– Ничего, идиотина! Светловолосая дурачина! Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!

Илона потопала ногами, схватила фотографии со стола и убежала в свою комнату, хлопнув дверью.

Сэмюель проводил её взглядом, сильно расстроился грубым обидным словам и решил спуститься на первый этаж к братьям-охранникам, чтобы поговорить с ними и развеяться. Красному лицу фотографа он не придал значения и подумал, что она была сильно взбешена или у неё небольшая горячка.

– Сифон, Ехид! – улыбнулся он при виде братьев и тут же остановился, увидев, что они о чём-то говорят с регистраторшей Ахероной.

– Трагедия, трагедия! – восклицал Сифон, заливаясь горестными слезами.

– Может, господин Затейников позволит вытянуть его из проекта?.. – спрашивала у братьев женщина, но в ответ получила отрицательное покачивание головы младшего.

– Не-а, я у него уже спрашивал, типа. Он разозлился на меня и типа прикрикнул, что «ни за что не выпустит никого из своего наигениальнейшего проекта!» А жаль; не хочется так быстро расставаться с ним.

– Но ведь он такой невинный и милый мальчишка! – шёпотом кричал Сифон, шмыгая носом. Заметив краем глаза удивлённого композитора, он зарыдал сильнее. – Он тут!

– Что происходит? – спросил встревоженный композитор.

– Н-ничего, Сэм! – натянуто улыбнулся Ехид, поправив кепку. – Ты как поживаешь?

– Немного тревожно... Можно с вами посидеть?

– Конечно, конечно, сиди с нами! Мы, типа, не против!

– А почему Сифон плачет?..

– Не обращай внимания, он просто сегодня расстроенный без причины. Ну, ты понимаешь, типа.

За спиной Лонеро раздался удивлённый возглас, – к ним спустился Ванзет Сидиропуло, вооружённый пером, бумагой и керосиновой лампой.

– Что тут происходит? – вопросил пришедший.

– Я сам не знаю, но говорят, что всё хорошо, – ответил Сэмюель. – А ты куда собрался?

– В столовую! Мне разрешили посидеть там и поработать. А то с кроватью в одной комнате совсем не работается: хочется прилечь, поспать, хе-хе.

– О, тогда, удачи! Не буду тебе мешать.

– Спасибо, Сэм!

Сидиропуло скрылся в столовой, закрыв за собой дверь, а Лонеро присел на диванчик и разговорился с сотрудниками гостиницы, что были счастливы провести время с ими любимым мальчиком.

За спиной у Ахероны играло радио, откуда красивым шёпотом напевала женщина:

Будь ты стойким, будь хорошим, ведь быть злым совсем негоже,

Может быть тогда ты победишь и домой вернёшься тоже.

Завтра может быть удачным или может быть провальным,

Это не от нас зависит! Боже...

Между тем Стюарт перечитывал досье и задумчиво стучал ручкой по столу. Его смущало, что не все солисты и прочие их коллеги находятся в гостинице, а только тринадцать человек; смущал механический гул, который слышал только он, и ощущение, словно они находятся в большом подвижном лифте.

Оставив раздумья из-за заболевшей головы, он рухнул на кровать и со вздохом закрыл глаза.

– Что-то тревожно сегодня... Кажется, что-то должно произойти, – прошептал он. – Жаль, Эллы нет рядом... спит, наверное. Не буду её тревожить.

Он повернулся набок и вскоре погрузился в беспокойный сон.

Сэмюель вскоре тоже отправился в свою комнату, всё ещё смущённый поведением, словами Илоны и своих гостиничных друзей. Казалось, должно что-то произойти, но что?

А девушка из радио всё запевала в тиши гостиницы:

Сердце не бьётся, нет мыслей, нет чувства.

Увидим ли рассвет? Встретим ли утро?

Где счастье моё? Где спрятан мой труп?

Живой ли я или навеки уснул?..

Включив настольную лампу, юркнув под одеяло и закрыв уши, он заснул сладким сном.