Я хлопаю по щекам, чтобы окончательно затушить истерику, заправляю волосы за уши и выхожу из комнаты Яны. В доме все еще темно, и на первом же выключателе понимаю, что у нас в принципе нет электричества.

Вот почему не сработала сигнализация.

— Нина Леонидовна, вы в порядке? — обеспокоенно спрашивает Максим Викторович, когда я показываюсь вместе с Глебом на первом этаже.

Здесь был ураган. Разгромлена не только гостиная, но и часть кухни. Думаю, если бы не Глеб, взломщик стер в порошок все комнаты на нижнем этаже.

— Она не в порядке, — за меня чеканит Глеб с яростью в голосе и берет меня за руку. Крепко.

Впервые вижу его таким — без насмешки в глазах, без бесящей улыбки, как будто его веселит все вокруг. Сейчас он злой, и управляющий с охранниками это предельно ясно чувствуют.

— Глеб Владимирович… — пытается придумать отмазку Максим. Он тоже не похож на себя. Без классического костюма и зализанной укладки. Его и вправду подняли с постели.

— Максим Викторович, как так получилось, что в поселке оказался посторонний человек?

— Мы все проверим, — продолжает тушеваться наш управляющий. Ему не нравится, что его отчитывают. Особенно передо мной и двумя амбалами-охранниками. Те, кстати, только делают вид, что работают. Ходят по первому этажу, топчут мелкие осколки и озираются по сторонам. Что они пытаются найти?

— Нет, вы не просто все проверите. Завтра окна должны стоять на месте, клининг всего дома и отчет мне на почту с расследованием, кто и когда проник в поселок. Кто его пропустил и где еще шлялся этот взломщик, — Глеб продолжает припечатывать Максима.

— Все будет, — послушно отвечает ему мужчина.

— Идем, Нина.

Глеб не спрашивает. Он просто тянет меня к выходу, как-то в этой темноте находит мое пальто в коридоре и выводит на улицу.

Морозно, завтра точно пойдет снег. Однако на холоде мы долго не стоим, у входа нас ждет серебристый седан, куда меня аккуратно сажает Глеб.

— Переночуешь сегодня у меня, — заявляет мужчина и увозит подальше от всего этого ужаса.

— Хорошо, — не спорю. А смысл?

Странно, но мы не уезжаем из поселка. Глеб уверенно ведет машину по Северной поляне, сворачивая то с одной улицы, то с другой. Я приблизительно начинаю понимать, куда мы едем.

И когда седан мужчины останавливается перед кованным забором лесного участка, мои догадки полностью подтверждаются.

Большинство домов в Северной поляне построено плотно друг к другу. Наш забор плавно перетекает в соседский, и так практически у всех жителей этого района.

Но есть здесь одна улица, которую мы в шутку называем «элитной», где дома расположены среди леса, обособленно от остальных.

Я видела ее в буклете, когда мы только покупали свой участок. Сосновый лес, много пространства, и дома стоят дальше друг от друга. Думаю, у жителей этой улицы создается впечатление, что они одни в лесу и кругом никого. И в этом есть что-то привлекательное.

— Приехали, — Глеб первый нарушает тишину салона.

— Куда? — удивленно спрашиваю.

Не скажу, что знаю всех людей, живущих здесь, но брата Игоря точно бы заметила.

— Ко мне домой, — вот так просто отвечает мужчина.

Вопросов много, но сил практически не осталось. Выхожу из машины и плетусь за Глебом к дому.

— Поднимайся на второй этаж, первая дверь слева, — на место еще недавней ярости приходит его обычный деловой тон, — Там твоя комната, и есть душ. Мне нужно сделать пару звонков.

Глеб уходит, оставляя меня одну в незнакомом доме, и тут же из соседней комнаты раздается строгий голос начальника. Не помню, чтобы Игорь так разговаривал с кем-то по работе. Но что я вообще знаю о Глебе?

Поднимаюсь на второй этаж, удивительно быстро нахожу гостевую комнату, скидываю пальто куда-то на пол и валюсь на кровать.

Так работает наша психика. Она аккумулирует все силы организма в момент серьезной опасности, а когда все закончилось, приходит безразличие ко всему и чудовищная усталость.

Поэтому последнее, что помню, как кто-то выключает свет и накрывает меня пледом.

НИНА

Утро в чужом доме. Мне бы скорее встать и убежать на свой участок, чтобы оценить ущерб при дневном свете, но я позволяю себе еще час лежать в кровати и пялиться в потолок.