— Не смотри, если это тебя пугает.

Я киваю.

— Закрой глаза, тигрёнок.

Сердце замирает в груди.

— Они закрыты?

Я зажмуриваю глаза и снова киваю.

Он убирает руку. Сотовый телефон Зейна пищит, когда он набирает номер.

Мгновение спустя я слышу, как его близнец берет трубку.

— Датч, — ворчит Зейн, — позвони в похоронное бюро. Скажи им, чтобы прислали кого-нибудь в шоу-рум. — Его голос раздается рядом с моим ухом. — Нет, я не собираюсь объяснять тебе, почему. Просто позвони в это чёртово бюро и скажи, чтобы нас искали.

Он вешает трубку.

— Что сказал Датч? — Спрашиваю я.

— Он им позвонит.

— Хорошо.

Я чувствую, как Зейн поворачивает голову. Его рука прижата к моей, поэтому легко определить, когда он двигается.

— У тебя есть ещё какие-нибудь фобии? — Спрашивает он.

— Почему тебя это волнует?

— Потому что мне интересно с тобой.

Мгновение спустя я ощущаю мускулистые плоскости его груди.

Горячее, твёрдое тело прижимается к моему. Должно быть, он перевернулся на бок, чтобы оказаться лицом ко мне.

Моё сердце колотится сильнее и застревает в горле.

Я выдыхаю, чтобы успокоиться.

— Не надо.

— Мы никогда не станем друзьями, Зейн. Мы с тобой просто…

— Скажи «учительница и ученик». Я осмелюсь.

В его голосе звучит угроза.

Я напряженно вскидываю подбородок.

— Сводные брат и сестра.

Он разражается ироничным смехом.

Это не смешно.

Ничего из этого не смешно.

Мы с Зейном никогда не должны были пересекаться, и все же мы здесь, запутанные в нелепой паутине обстоятельств и погребенные под горой скандалов.

— Я убрал телефон. Теперь ты можешь открыть глаза. — Шепчет Зейн.

Мои ресницы трепещут, пока я медленно привыкаю к кромешной тьме гроба.

Потираю горло.

— Мои глаза чувствительны к свету.

— Или, может быть, ты предпочитаешь темноту?

— Не говори так.

— Тебе стыдно?

Я не вижу его, но чувствую ухмылку, которую он бросает в мою сторону.

— Та тьма, которую ты имеешь в виду, — плохая.

— Плохая. Хорошая. Все относительно.

Я фыркаю.

— Так могут говорить только люди с испорченным моральным компасом.

— Тьма — это место, где ты узнаешь, кто ты на самом деле. — Его голос мягкий, но слова чертовски опасны. — Именно здесь проявляются все твои истинные желания. Всё, в чем ты отказываешь себе при свете, — он придвигается ближе, — ты можешь потакать в темноте.

Его палец уверенно скользит по моему лицу ко рту. Он проводит по приоткрытым губам, и я дрожу.

— Что бы ты сделала, если бы знала, что это никогда не появится на свет, тигрёнок? — Уговаривает он.

Я выдыхаю.

— Это бессмысленное занятие.

— Потому что ты боишься?

— Потому что это не для меня. Даже если это больно, я хочу жить при свете.

Его палец замирает.

Я нахожусь в плену напряжения между нами, множества истин, проливающихся в тишине гроба.

Я не могу быть с тобой.

Я не буду с тобой.

Я никогда не позволю тьме овладеть мной.

Зейн убирает руку и отползает в сторону. Мне больно от потери его тепла.

— Скоро нас отсюда заберут. — Жёстко говорит он.

— Откуда ты знаешь…

Раздается шорох ткани и скрип крышки гроба.

В этот момент крышка открывается. На нас смотрит директор похоронного бюро, на его лице застыл ужас.

— О боже. Мне так жаль. — Он протягивает ко мне руку. — Вы в порядке?

— Мы в порядке.

Я принимаю его руку и выхожу из гроба.

Такое ощущение, что мы выходим из кошмара.

Мои ноги опускаются на землю, и я начинаю тонуть.

Ноги заснули в гробу, и теперь миллион муравьев кусают меня за голень.

Зейн обхватывает меня за плечи, поддерживая.

Я отшатнулась от него, чувствуя себя неловко и глупо теперь, когда кризис миновал.

— Такого ещё не было. Воистину. Вы уверены, что с вами двумя все в порядке?

Он пристально смотрит на меня. Похоже, я выгляжу такой же изможденной и усталой, как и чувствую себя.

— Да. — Я прочистила горло. — Мы должны обсудить организацию похорон сейчас.

— Нет. — Жёстко говорит Зейн.

Я смотрю на него в шоке.

Он сужает глаза.