«Не жирно», — усмехнулся про себя Мейер и, посмотрев неласково на продолжавшего стоять перед ним штейгера, спросил:

— На совете наследников вы присутствовали?

— Да, я имел честь там быть, — скромно ответил Даниил.

— А мне вы доставите большую честь скорейшим выездом в тайгу, — поднимаясь со стула, заявил Мейер.

Откланявшись, Кайгородов вышел. Заметив расстроенное лицо молодого штейгера, письмоводитель, оформлявший его документы, спросил участливо:

— У Сысоича были? В боковушке он занимается, — служащий кивнул на маленькую комнатушку, — обязательно зайдите, — посоветовал он.

Старик принял Даниила с нескрываемой радостью.

— Вот и хорошо, что вернулся в свои края, — потирая зябнувшие руки, заговорил он оживленно, — своих ученых людей у нас мало. А для пользы дела они, ой-ой, как нужны. Немцам да бельгийцам что? Поднажили денежек и укатили за границу. Где остановился? — Даниил ответил.

— К родителям заезжал?

— Был.

— Стариков забывать не надо, — сказал он наставительно и подвинул Кайгородову табурет. — Давай, садись, рассказывай, чему учился.

Даниил обстоятельно рассказал о своей жизни в Германии.

— Вот бы немецкую ученость да нашу смекалку — скорее бы дело с заводами и рудниками пошло. У Мейера был? — заметив сумрачное лицо штейгера, Сысоич поднялся из-за конторки и подошел к юноше.

— Им, немцам, нелюбы русские-то грамотеи. Не по нутру. Сам должен понимать.

От Сысоича Кайгородов вышел повеселевшим.

«Нашлась хоть добрая душа здесь, в конторе, — подумал он. — И впрямь, что мне Мейер. Уеду в тайгу, буду искать руду».

Даниила потянуло на Шуйду.

«Может, из ребят кого-нибудь встречу. Может, с Ахмедом в тайге увижусь, — шагая по улице, думал он и, подойдя к дому Серафимы, в раздумье взялся за козырек фуражки. — Заглянуть разве? Зайду», — решил он и постучал в дверь.

— Данилушка! — Серафима с сияющим лицом встретила Кайгородова. — Наконец-то я тебя дождалась, — и провела гостя в комнату. Даниил огляделся. Все было знакомо. Большое овальное зеркало, старинный комод, стулья, стоявшие чинно возле стен, полукруглый стол. Портрет Мясникова в дорогой раме. Задержав на нем взгляд, Кайгородов с улыбкой произнес:

— Не забываете благодетеля.

— Висит, мне не мешает, — небрежно ответила Серафима и подумала: «Надо было убрать».

Ей показалось, что Даниил нарочно кольнул ее Мясниковым.

— Давно приехал? — стараясь замять неприятный разговор, спросила она.

— Вчера. А вы, Серафима Степановна, еще пригляднее стали.

Хозяйка довольно улыбнулась.

— Стареть начала я, Данилушка, — оглядывая мимоходом в зеркале свою статную фигуру, ответила она кокетливо и стала собирать на стол.

— Напрасно вы хлопочете, Серафима Степановна, обедать я буду у дяди. Слово Марфе дал, — заметил гость.

— Ничего, подождут. Садись за стол.

Наполнив стаканчики, она подняла один из них.

— Со свиданием.

Чокнувшись с хозяйкой, Даниил выпил. Серафима подвинула ему холодную телятину. После третьего стаканчика Даниил поднялся из-за стола.

— Домой пора.

— Никуда ты не пойдешь, — решительно заявила Серафима и, подойдя к дверям, повернула ключ и спрятала его за лиф. — Садись, — сказала она властно.

— Серафима Степановна, — Даниил опустил слегка охмелевшую голову на грудь.

— Что, Данилушка?

— Домой мне надо. Зачем закрыла дверь?

Серафима порывисто подошла к юноше, прижала к себе его голову и стала страстно его целовать. Казалось, в ней трепетала каждая жилка. Ее горячее дыхание пьянило Даниила, но он мягким, движением отстранил женщину.

— Серафима Степановна, гостем я буду завсегда, но твоим полюбовником никогда! — и, повернувшись, вышел через черный выход.

Домой Даниил вернулся пасмурный. На расспросы Марфы, обеспокоенной его видом, сослался на головную боль и, раздевшись, улегся в постель.

Утром Даниил долго плескался холодной водой из пузатого рукомойника, висевшего у крыльца, и освещенный вошел в избу. Марфа хлопотала возле печки. Неофит ушел уже на работу.

— Что, все еще голова болит? — участливо спросила она племянника, подавая полотенце.