Шрифт:
Сопела мамаша Прайс, только что вошедшая в комнату.
19
Посещение церкви почти не принесло ей покоя. Она явственно страдала, словно ее томило бремя. Сопела она тоже горестно.
Сид с неудовольствием на нее смотрел. Много раз за истекшее время он хотел ее повидать, но сейчас ей не обрадовался. Он был поглощен досадой.
– Приветец, ма! – рассеянно бросил он.
Мамашу Прайс переполняли совсем не материнские чувства. Если бы Сид к ней пригляделся, он бы заметил растерянность. Она плюхнулась в кресло и отвела взгляд.
– Здравствуй, Сид.
– Тебе что, худо?
– Голова разболелась.
– А у меня… м-м… задняя часть.
– Сэр Герберт и леди Лидия пошли за вами, миссис Прайс, – сказала Полли.
Мамаша кивнула.
– Я их видела. Поговорили…
Сид вскипел.
– Да? Я бы уж с ними поговорил!
Мамаша поднесла руку ко лбу.
– Я бы им сказал, будь здоров! Я этому Эрберту!..
– Не кричи, дорогой, – взмолилась мамаша. – Голове хуже. Полли, доченька, дай-ка мне чаю.
– Сейчас пойду наверх, поставлю.
– Полли поставит чайник, – подтвердил Тони. – А я ей помогу. Согреем булочки… Тони и Полли!
Она взяла его за руку, и они удалились. Сид услышал, как Тони поет в женском зале и на лестнице. Ему это не понравилось. В такие минуты не до песен.
– Чего им от тебя надо? – спросил он мамашу. – Чертову Эрберту и этой самой Лидии?
– Уговаривали меня, – объяснила мамаша Прайс. – Чтоб я, значит, в суде не выступала.
– Ничего себе, гады! – Голос у Сида дрогнул. – Это главного свидетеля перед самым судом! Змеюки высший сорт. Засадить бы их как следует…
– Сырырбырт очень переживает!
– Он еще не так запереживает! Я ему покажу!
– Он думает, ты на графа не потянешь.
– Да? – Сид пронзил ее взглядом. – Ты вот скажи, какие эти графы?
Мамаша Прайс растерялась.
– А бог их знает… – беспомощно сказала она.
– В концерты ходят, да? Танцуют, гарцуют прямо на мустангах? Еще чего! Семьдесят концерта не видели, восемь с половиной… то есть два… на лошади не ездят…
– Тебе виднее, – не очень уверенно согласилась мамаша.
– А то! Я уж их знаю. Изучил вопрос. Морочат меня, мне экспер сказал.
Мамаша Прайс что-то искала на полке.
– Ой, батюшки! Одеколончику нету?
– Такой буду граф, что держись!
Мамаша печально на него посмотрела.
– А что хорошего, сынок?
– То есть как это что?
Мамаша вздохнула.
– Так ты распрекрасно жил… Тут, на этом самом месте. Две недели прошло, а как сто лет. Где ж эта бутылочка?
– Посмотри на верхней полке.
– Как мы чай пили! Сосиски ели с картошкой… – Она опять посопела. – Будешь граф, кто тебе даст сосисочку?
Сид на мгновение заколебался, но быстро с собой справился.
– Жизнь, – значительно сказал он, – это вам не сосиска. Такая уж моя планида.
– Ой, батюшки, батюшки, батюшки!
– Чего теперь охать? Одно слово, судьба.
– Хорошо так жил, не жаловался!..
– Эй! – предостерегающе крикнул Сид, завидев Вайолет Уоддингтон. Холодная и спокойная с виду, она кипела гневом, почти таким же праведным, как у него самого.
– Я бы хотела поговорить… с мистером Прайсом.
Сиду это понравилось. Кто мистер Прайс, тот мистер Прайс. Он ткнул пальцем наверх.
– Чай они варют. С Полли Браун.
Вайолет поджала губы.
– Как мило! Нехорошо мешать в такую минуту, правда? Передайте ему, пожалуйста, чтобы он мне написал. Он поймет.
– Слава тебе, господи! – заметила мамаша, найдя наконец флакон.
– Мне бы хотелось узнать, что он решил, – объяснила Вайолет.
– Пойду скажу.
– О, не беспокойтесь!
– Да ничего.
– Спасибо.
– Не за что, – ответил учтивый Сид. – Пока. То есть до свидания.
Когда он ушел, мамаше казалось, что надо попросить прощения.
– Я тут одеколончик взяла, мисс. Голова раскалывается.
– Сегодня она у всех болит. Надеюсь, я не помешала?
– Ой, нет, мисс! Мы так, говорили. Сиду дался этот титул, а я думаю, одни хлопоты.
Вайолет насторожилась.
– Как странно!
– Странно, мисс?
– Вы же главный свидетель.
Мамаша печально задрожала.
– Ой, мисс! – простонала она. – Не знаю, хорошо ли я сделала?
– Если вы спрашиваете меня, – сказала Вайолет, – нет. Он будет несчастен.