Глава чуров не сразу понял, что успел проболтаться. Уловка старая как мир. Сначала ты быстро спрашиваешь всякую чушь, а вот потом уже задаешь самый важный вопрос. Типа: «Кто убил Кеннеди?», «Существует ли Дед Мороз?» или «Изменяла ли ты с соседом?».

И кстати, я давно заметил, если ты считаешь себя мудрым чуваком, который как минимум умнее всех остальных, то легче попадаешься на всякие дурацкие трюки.

Вот только порадоваться своей удаче и гибкости ума я не успел. Потому что глава с небывалой прытью бросился к нам, схватил за грудки и…

Нет, то, что мы переместились, я догадался сразу. Вот только непонятно, куда именно. По флоре место напоминало Скуггу. Что-то серое, невзрачное, рассыпающееся под ногами. Даже сразу не скажешь, что это — песок или пепел?

Что до земли, если ее можно было так назвать, то она дрожала. Словно под ней извергались тысячи вулканов. А еще воздух.

Я даже не сразу сообразил, как это объяснить. Сначала меня окутало могильным холодом, а в следующую секунду обожгло пустынным зноем. Причиной тому был ветер, который постоянно менялся.

И небо. Я никогда не видел такого странного неба. Словно в плотную пелену облаков выстрелили шрапнелью и проделали тысячу крохотных прорех. И из них бил такой яркий свет, какого я не видел. Это даже был не свет, чистая энергия!

Анфалар схватился за лицо и упал на колени. Я держался, но и у меня потекли из глаз слезы. Не потому, что мне тоже было очень больно здесь находиться. Я чувствовал его мучения. Круто, мало мне Юнии!

Это был враждебный для нас мир. Не опасный флорой или фауной. Я чувствовал, что несовместим с ним на уровне атмосферы, хотя продолжал вдыхать странный — то холодный, то знойный воздух. Даже зубы заболели. А после и тело стало потряхивать. Я понимал, что долго мы тут не протянем

— Вы умрете здесь… — безапелляционно заявил глава. Словно прочитал мои мысли, гад.

Мне не понравилась эта пауза. Такую не используют даже в спектаклях МХАТа. В какой-то момент показалось, что не будет никакого продолжения. Просто Любославу доставляет особое удовольствие смотреть, как мы корчимся в муках.

— Если расскажете кому-то о том, что я сказал про Ось и Осколки!

— Никому! Я могила! — почему-то закричал я.

Анфалар продолжал лишь вопить от боли, все еще держась за глаза.

— Рубежному слову нет доверия, — ответил глава чуров. — Лишь договор, который заключите между собой.

— Хорошо, хорошо, уважаемый Любослав. Только верни нас обратно. Разве ты не видишь, что мой друг сейчас умрет?!

Существо мрачно помолчало, словно раздумывая но все же коснулось и меня, и Анфалара. Точнее уж ударило, будто в то же самое время пытаясь доставить еще большую боль.

И мы вновь оказались в той самый комнате с тусклым освещением. После разорванного неба это место представлялось райскими кущами.

Безумец катался по полу, все еще держась за глаза. А я бросился к нему, даже не обратив внимания на чуров, которых сейчас здесь оказалось не меньше десятка.

— Анфалар, ты как?

— У него повреждены глаза, — ответил Любослав. — Как дитя Скугги он не привык к свету Изначального мира. Даже нахождение в Стралане доставляет ему дискомфорт.

— Какого хрена вы вообще… — я тут же осекся, глядя на сердитых чуров. Почему-то как-то сразу захотелось подбирать слова. — Зачем вы все это сделали?

— Не переживай за своего друга. Он поправится. Но вы не выйдете из этой комнаты, пока не произнесете клятвы. Никто не должен узнать о нашем замысле раньше времени.

— И ради этого вы пойдете на убийство, — скорее не спросил, но подытожил я.

— Мне бы этого не хотелось, — ответил Любослав. — Мы не враги рубежникам, но если не будет другого выбора, если у нас не окажется гарантий.

— Хорошо, хорошо, мы заключим между собой договор, что никогда и никому не расскажем об Оси, чурах, ваших Осколках и всяком таком.

Труднее всего было растолкать Анфалара. Да и я чувствовал, что ему довольно хреново. Но постепенно боль отступала, а в дело вмешивался хист, начинавший латать глаза. Спустя показавшихся вечностью десять минут Безумец, щурясь, с красными, словно от коньюктивита глазами, сел возле стены.

— Будете повторять за мной, — сказал Любослав.

Раньше я думал, что рубежники — самые матерые ребята в плане составления договоров. Но выяснилось, что чуры могли дать им фору. Даже не так. Чуры были опытными юристами, тогда как рубежники представали в образе практикантов второго курса.