Зачем меня вызывал Князь? Тут не надо быть семи пядей во лбу. Он знал, что необходимо делать с курицей, которая несет золотые яйца. Выжимать из нее все, пока та не сдохнет. А что при текущих реалиях именно так все и произойдет, я не сомневался.

К тому же, зачем беспокоиться от курицы, если она приносит одни заботы? Случится с ней что, ну и не жалко. Небольшой профит с меня уже получили. Беда в том, что я действительно буду пахать на этого жадного дурачка, пока не окочурюсь.

— Сначала заедем в Подворье.

— Так, Матвей…

— Леопольд, прости, не знаю, как тебя по батюшке. Скажу честно, мне срать с высокой колокольни на Князя и на все, что с ним связано. Все, что хочет Святослав, — хорошенько меня поиметь. Фигурально, конечно. И поверь, учитывая наши отношения, хуже уже не будет. Скажешь, что мне после пещеры надо было заехать в Подворье и купить лечебные зелья. Хорошо?

В Лео сейчас боролись желание выполнить приказ государя и нечто, что можно было назвать эмпатией. Наконец он кивнул:

— Только быстро.

Я махнул рукой, мол, делай что хочешь. Лео и сделал. Рванул с места так, что меня в кресло вжало. Хорошее отношение ко мне — это одно, а служба князю — другое.

До Подворья мы, можно сказать, практически телепортировались. А когда я вышел, мне захотелось сделать то же самое, что вытворяли пассажиры одного французского «Такси». Когда мы с Костяном были совсем малыми, то представляли, что у каждого будет белый «Пежо». После фильма Люка Бессона считалось, что это самая гоночная машина в мире.

Вот только с возрастом мы узнали суровую правду жизни — кинематограф часто врет. А еще Костян вывел собственную формулу: «Если ты покупаешь „Рено“ — то спустя некоторое время умеешь ремонтировать даже вазовские машины. Если покупаешь „Пежо“ — то умеешь ремонтировать Пежо».

Чуть отдышавшись после красочного флэшбэка и легкой тошноты, я направился прямиком к артефактору, не обращая внимания на все остальное. Хотя в Подворье действительно царило явное оживление. Заключавшееся в первую очередь в том, что на центральной площади собралась толпа. Причем, не только людей, но и нечисти. Правда, непонятно, чего они пытались добиться — никто ничего не говорил. Просто стояли, мялись, ждали. Может, тут колбасу будут раздавать?

В любом случае, у меня были дела поважнее. Да и Князь ждет. Наверное, не спит, не ест, все глаза выплакал по своему любимому рубежнику.

Поэтому я уверенно направился к ближайшему зданию на площади.

Степан Филиппович встретил меня без особого энтузиазма, хотя кивнул. Старый тертый калач, понимает, что даже от самых бесполезных клиентов может быть толк. А я все же не такой уж и бесполезный.

— Добрый день? Что там у вас снаружи? — спросил я.

— Здравствуйте, Матвей. Воеводу ждут. Захожая нечисть распоясалась.

— Это да, это беда, — ответил я, доставая со Слова папку и кидая на прилавок.

— Это что? — на всякий случай спросил артефактор, хотя уже явно начал догадываться. Его выпученные глаза не могли врать.

— То, о чем мы договаривались. Записи Морового.

— Ооо…. Оо…

Может, он и хотел сказать что-то членораздельное, но у Филиппыча это просто не получилось. Он протянул свои пухлые шаловливые ручонки к папке, но я тут же положил на нее сверху ладонь.

— Только сначала нам надо все обговорить, Степан Филиппович. Самое важное, чему я научился от рубежников — никому нельзя доверять. И договор на хисте лучше всяких устных клятв.

— Конечно, конечно, — заулыбался артефактор. — Сразу видно делового человека. Я помню, что вам нужно. Пространственный артефакт многоразового использования, который нельзя обнаружить с помощью хиста.

— Все так, — кивнул я.

— Я сделаю вам грандиозную скидку!

— Это я сделаю вам грандиозную скидку, — огорошил я Степана Филипповича. — Для знающего человека, эти записи, — я пододвинул папку к себе, — стоят очень больших денег. Да что там, наверное, их можно назвать бесценными. К сожалению, у меня нет времени, чтобы заниматься их реализацией. Поэтому я готов устроить бартер. Записи взамен на артефакт.

— Молодой человек, это немыслимо! — чуть ли не затрясся хозяин лавки. — Вы хоть представляете, сколько стоит создать подобный артефакт? К тому же, я не могу опорочить свое имя. И клеймо.

— Вот клейма не надо. Подумайте, что будет, если чуры вдруг найдут эту штуковину? Что до цены, думаю, она много меньше, чем эти записи.

— Я даже не знаю, что там. Мне надо взглянуть!

— Нет, на этом и строится условие договора. Я могу лишь поклясться, что это все записи, которые остались у Морового. Так что, по рукам или мне поискать более сговорчивого артефактора?