Что интереснее всего, люди не любят тех, кто похож на них самих. И чем больше эта схожесть, тем явственнее антипатия. Сейчас я чувствовал лучи ненависти, которые источал Филиппыч. Еще бы, ему, жадному и скаредному лавочнику, выкручивали руки. Но вместе с тем артефактор был умным человеком. Глупый бы не задержался на центральной улице Подворья.

— Сами понимаете, если там не окажется упоминаний относительно способа создания артефакта…

— То сделка будет автоматически расторгнута, — закончил я. — Но если нет…

Артефактор еще немного подумал и кивнул. На этом и строился мой расчет. На его жадности. Он, наверное, искренне считает, что там куча полезной информации. Вполне возможно. Но может быть и так, что там какие-нибудь разрозненные факты, не представляющие никакой ценности. Главное, чтобы были сведения об артефакте.

— Еще не все, — сказал я. — Теперь по срокам.

— Можете быть уверены, — ответил Степан Филиппович. — Неделя и у вас будет нужный артефакт.

— Два дня, — покачал головой я. — И то лишь потому, что я понимаю сложность его изготовления.

— Два дня?! — возмутился Филиппыч, словно бы даже перестав дышать.

— Да. И каждый день сверх этого будет оплачиваться вами в размере тысячи монет лунным серебром.

— Да что вы себе позволяете?!

Кажется, я все-таки довел толстячка до белого каления. Фактически, конечно, до красного. Потому что бедняга так побагровел, что казалось, сейчас упадет с сердечным приступом.

Я же не стал ничего договаривать. Просто забрал папку, убрал на Слово и пошел к двери.

Если честно, не знаю, откуда во мне взялась эта уверенность. Да что там, ее можно было назвать нахальством. Ведь всего раньше не проявлялось. Мотя Зорин — обычный слегка забитый пацан. Это почти аксиома. Наверное, всему виной усталость. Я так задолбался от всего, что не было сил больше играть и быть хорошим. Либо ты гнешь свою линию, либо тебя ломают.

Не знаю, как это работает, но остальные чувствовали эту внутреннюю силу. Наверное, так стая шакалов отступает от раненого льва, который вдруг поворачивается и обнажает зубы. Конечно, Степан Филиппович не спросил: «Что за лев этот тигр?». Однако короткого: «Матвей, подождите!» мне хватило.

— Не знаю, что за муха вас укусила. Условия довольно жесткие, но я не сказал «нет».

— Извините, Степан Филиппович, но у меня нет времени ждать, пока вы созреете.

— Давайте хотя бы сойдемся на пятистах монетах?

— Тысяча. Так у вас будет повышенная мотивация закончить все намного быстрее.

Артефактор разве что зубами не скрипел. Однако нам все же удалось найти общие точки соприкосновения. Мы подтвердили наш договор клятвой и пожали руки, после чего моя ладонь убралась с папки, а Степан Филиппович торопливо развязал тесемки. Наверное, так жадно не вчитывался в буквы даже отец Костяна, когда обнаружил какие-то забытые акции, на которые обменял билеты «МММ».

Я следил за выражением лица артефактора с не меньшей тревогой. Моя везучесть вполне могла помахать ручкой. Если вдруг выяснится, что я не смогу протащить Стыня на ту сторону уже придуманным способом, то даже не знаю, что тогда делать? Договариваться с головой чуров? Что-то мне подсказывает — это будет ни фига не просто.

Однако пухлый артефактор, торопливо и жадно перебирающий листочки, с каждой новой секундой улыбался все шире. И даже стал кивать, видимо, сам себе.

— Все будет! — наконец поднял он голову. — Я пока не вполне понимаю, как сбалансировать фокус граней, но сам принцип мне ясен. Надо изучить все поподробнее.

— Полагаю, там еще много чего интересного, так?

Артефактор не ответил, но продолжил улыбаться. Значит, я попал в цель.

— Два дня, — напомнил я ему. — Каждый день после — тысяча монет.

— Матвей, подождите, оставьте хоть телефон!

Улыбка сошла с лица артефактора, когда прозвучала сумма. Да, умею я все испортить. Пришлось вернуться и чиркнуть номер на клочке бумаги. Может, визитки завести? Только что там писать? Матвей Зорин, рубежник. Или: Матвей Зорин, специалист по всякой чертовщине. Надо подумать.

Толпа снаружи не только не расходилась, но даже стала будто бы больше. А воеводы все не было. Мне вдруг захотелось остаться, однако что-то мне подсказывает, что с каждым новым часом настроение Великого Князя будет все хуже.

Придется ехать сдаваться.

О том, что мы действительно опаздываем, напомнил Лео. Причем, раз эдак семь, пока мы шли к машине. Вот ведь неуемный тип.

Я все гадал, куда мы отправимся — на Крестовский или в особняк Брусницыных. И вообще ни разу не попал. Потому что мы свернули на 7-ую линию и остановились, не доезжая до Большого проспекта. Что мы уже не просто торопимся, а жесть как опаздываем, я понял, когда Лео бегом выбежал из машины и махнул мне рукой. Пришлось догонять.

Мы вломились в помещение, над которым висела гордая табличка «Аптека». Я даже осмотреться лишь мельком — все в дереве, рядом почти алхимический стол, ступки, восковая фигура какого-то деда. Так сразу не поймешь, настоящая аптека или очередная туристическая ловушка.