– Ай-яй-яй! Вот так пассаж! Ну, милейшая, ну и ну!.. Так это вы будете Ирина Николаевна?

– Да... да...
– наконец-то прорезалась речь у Софии.
– А ей-богу, не я... Мне и в голову такое не пришло б... Не виновата я, товарищ, ни в чем, вот вам крест святой!..

– Виноваты!
– прикрикнул старичок.
– В таланте вашем! В красоте вашей. Телесной и духовной. Правду про вас сказывали!

– Ой, товарищ, извиняйте, то дочка моя. Вот, ничего не делает, оттого что больная да и... Если бы знала, что от власти такое осуждение, так я бы ей... я бы ей!

Старичок в недоумении заморгал глазами. Потом в сердцах швырнул портфель на лавку.

– Ну, что я мог увидеть в вас! А еще, старый дурень, считал себя физиономистом!.. Обыкновенное хорошенькое личико, туповатое даже... Ну, прощаю... Показывайте мне вашу знаменитую дочку!

– Яри-и-ина! Вот видишь!.. Говорила тебе!..

И София с видом святой непричастности и благородного возмущения провела приезжего в комнату к дочери.

Яринка встретила его настороженным и в то же самое время твердым взглядом (защитят ее и отчим, и Павлина!), обороняясь прижатым к груди "Кобзарем".

Старичок и здесь так же придирчиво и долго изучал Яринкины рисунки, время от времени поблескивая стеклышками пенсне на автора.

– Ну и ну!

– Видиш-ш-шь!
– покачивала головой София.
– Я ль тебе не говорила!

– Ти-и-ихо!
– шепотом пригрозил ей старичок.
– Невежды молчат, когда говорит искусство!
– И затем совсем по-простонародному прикрикнул: Цыц!..

Расхаживал по комнате, покачивал головой, теребил коротенькую бородку, жевал кончик уса, потом обернулся к Яринке:

– А скажите, милейшая, у кого это вы перерисовывали?

Яринка съежилась.

– Это она еще у свекрухи...
– стала защищать дочку София.

– У свекрухи?.. Вы замужняя?.. Такая молоденькая... Вы комсомолка?

Яринка молчала. Потом насупилась и сказала почти со злостью:

– Ну и рисую, так и что? Хлеб у кого отбиваю?.. И не от свекрухи переняла, а из своей головы!.. Когда тяжко мне, так и малюю.

И крепко зажмурилась.

– Детка моя, ты еще сама не знаешь, что...

– Говорила тебе!..
– перебила его София. Но старичок так глянул на нее, что та даже пошатнулась.

– А вы когда-нибудь встречались с такой женщиной - Шостак-Собачко?

– У нас, в Буках, такой тетки нету.

– Ах, вот оно что!.. А как вам кажется - хорошо рисуете?

– Ой, что вы, деда!.. Плохо. Еще в школе нарисуешь, бывало, коня, а Иван Иванович, учитель наш, спрашивают: "Это у тебя собака, что ли?" Нету у меня способности к рисованию. А это - так себе, чтоб душе было легче.

– Вот вы какая!.. Да вам цены нет, золотое вы дитя! Иу, вот что. Талант у вас нешуточный. Цвет - просто чудо. Грандиозно! Но только тревожит меня разбросанность композиции. Не ощущаете вы еще границ прекрасного. Частенько несдержанность ваша приводит к сладенькому любованию. Вам это трудно понять сегодня, но станет ясным позднее. Надо сдерживать руку, слышите, девушка?! Будьте строже к себе и к своим цветам. Чтобы они не все рассказывали, а заставляли людей в мыслях еще и свое дорисовывать.

– Ой, дедушка!..

– Вот так. А теперь позвольте скопировать ваши композиции. Может, устроим выставку. Чтоб все увидели, на что способен наш народ, наши комсомольцы. И работайте, работайте, детка, на радость людям. Ибо все прекрасное должно принадлежать народу. Слышите, комсомолочка?..

– Ой, дедуся, какие ж вы, какие... Да после того, что вы сказали... да я... такое нарисую... чтобы аж пело... аж пахло!

А старичок уже удобно уселся на одной табуретке, на другую поставил этюдник и кружку воды и, прикрепив лист бумаги к крышке, начал перерисовывать Яринкины цветы. Делал он это быстро и вдохновенно, откладывал готовые листы на лавку сохнуть и быстренько брался за следующие.

Успокоенная София несколько раз заходила в комнату, мялась. И наконец осмелилась пригласить деда пообедать.

Тот сразу же согласился. Только предупредил:

– Как приедет мой кучер, так накормите и его. Иначе и сам не сяду.

– Ну что вы!
– замахала на него руками хозяйка.
– Иль мы живоглоты какие!..

Синцов уплетал обед за обе щеки. И, подобрев, похваливал Софию:

– Достойная вы мать, если воспитали такую дочку!!

– Ой, вся в меня!.. Но малость с причудами... непослушная... покрикивает на мать!