— Порядок, — отмахиваюсь.

— Хм. Ты ведь останешься? Ляля очень хотела увидеть тебя, как проснётся. Снова поговорить. И мне легче, когда ты тут. Не представляю, чтобы мы без тебя делали. Как бы искали донора. Совпадения — это ведь даже с родственниками…

Голос Наташи в гул превращается. Доноры и родственники.

Твою же мать, Мара.

Сделала меня девочка. Не дала эту мысль в кабинете додумать, разобрать и понять. Потому что…

Потому что нихрена это реальностью не может быть. Невозможно.

Я свой диагноз знаю.

— Савва, ты куда?!

Наташа растерянно охает, а я понимаю, что на ногах уже. Сгребаю документы в папку, к выходу направляюсь.

— Дела образовались, — сообщаю. — Приеду когда смогу.

— Но… Мы же хотели…

— Передай Ляле, что я позвоню ей.

Не слушаю больше. Как только идея созревает в мозгу — разрастаться начинает. Сорняком. Корни пускает. И только об этом думать могу.

Гоню как ненормальный. Не снимаю ноги с педали газа. Пальцами руль сжимаю. С такой силой, что они белеют.

Не могла… Могла? Да нет…

Да.

Могла.

Сейчас стою напротив девушки на балконе. Краем глаза на монитор смотрю. Там сын спит.

Мой сын, получается.

Мозги словно через мясорубку пропустили. Фарш и хаос. Чёткой мысли — ни одной. Всё крутится вокруг того, что у меня сын есть.

Мой.

Это — мой.

И тогда, два года и семь месяцев назад… Всё тогда к чертям полетело. Из-за меня. Из-за моей ошибки в расчёте.

— Ты не имеешь права, Дубинин, — в который раз повторяет Мара.

Не имею. Знаю. Морального права никакого нет лезть. Но это — мой сын. Мой ребёнок. Не чей-то. Не плод измены.

У нас с Марой получилось.

Нет права.

Но юридически — есть. А мы с Марьям — юристы. И оба понимаем, что в случае суда — я выиграю. Я получу опеку. А если она противиться начнёт, так условия лучше будут.

Но я суда не хочу. Без грязных разборок и попыток утопить друг друга. Мирное соглашение — лучший вариант.

— И всё же, Мара, — получаю в ответ очередной злобный взгляд. — Как решать будем?

— Никак, — цедит, обхватывая себя за плечи. Мёрзнет. — Ты…

— Ты замёрзла. Давай в квартиру вернёмся.

— Кирюша спит. И я не стану его будить из-за разборок с тобой!

— Хорошо. Тогда утром. Ты ведь хотела встречу? Она состоится.

— Я…

— И ты будешь там, Марьям. Придёшь и всё обсудим. У тебя есть время обдумать свои условия. Я не планирую давить или как-то грязно играть. Я просто хочу с сыном познакомиться. Но если ты не появишься… То я буду считать, что ты выбрала судебные тяжбы.

Выбрала. Не пришла.

В офисе Мара не появляется, а я как на иголках. Все встречи отменяю, в кабинет никого не запускаю.

У меня только один посетитель сегодня должен быть, который не появился.

Покачиваюсь на кресле, прикрывая глаза. Это открытое приглашение к войне? Не думал, что Мара так безрассудно поступит. Она умная девочка. Почему глупит?

Я суд выиграю. Легко. Никаких подстав не нужно, всё честно и по закону. И получу даже больше, чем мог бы рассчитывать.

Вот только я не спешу готовить документы. Не тянет этим заниматься. Через суд протаскивать Мару и ребёнка, чтобы своего добиться…

Не уверен, что это хорошо закончится. Вобьется вечным клином между нами с девушкой. Окончательно рассорит.

И раньше…

Раньше бы я так и поступил. Мне нужно — делаю. И её чувства мало волнуют. Но теперь…

Теперь другое осознать пытаюсь. У неё — мой сын. Мой.

Достаточно теста ДНК для уверенности, но я почему-то не сомневаюсь. Слишком яро Марьям пыталась избавиться от меня. Реагировала. Злилась.

Такую реакцию не сыграешь без повода.

И тогда получается…

Я могу стать отцом. Я уже отец, если номинально брать. И с этим нужно разобраться. Научиться — как с двухлетним сыном себя вести.

Два года ему…

На экране ноутбука открыта фотография. То, что нашёл в сети. Марьям ярко улыбается, прижимает к себе Кирилла.

А малыш супится. Хмуро в камеру смотрит, поджав губы. И что-то знакомое в его лице мелькает, очень похожее на меня самого.

— Савелий Вениаминович, — заглядывает секретарша. — Ваш кофе.

— Дубинина…

— Не объявлялась.