– Ты псих. Ты знаешь об этом?

Мой псих ничего не ответил. Он крепко обнял меня, развернул к себе и своими зелеными глазами захватил в плен мои глаза.

– И зачем ты это сделал? Скажи мне.

Я подумала о том, что теперь эту надпись будет видеть весь дом. Дим продолжал смотреть мне в глаза. Я улыбнулась. Он любил меня так, как любит дерзкий и нежный мальчишка. Ну что еще он мог выкинуть?

Все лето мы провели вместе. Дим приезжал утром, когда мать уже уходила на работу, и уезжал перед ее возвращением. Теперь, когда у него появился «байк», он больше не зависел от расписания автобусов. Это было счастливое и беззаботное время. Мы объедались викторией, которую собирали за городом, на плодово-ягодной станции. А сколько порций обжигающе-ледяного мороженого мы съели за это лето! Со скольких одуванчиков, смеясь, сдули друг другу в лицо невесомый воздушный пух! Мы разъезжали на «байке» по всему городу и по загородным трассам, валялись в траве, мечтательно глядя на проплывающие над нами облака. И, конечно, почти всегда с нами была его гитара.

– Дим, а сыграй мне ту песню, «мою»…

Я часто просила его об этом. Дим послушно начинал перебирать пальцами струны.

Еще мы облюбовали одну из скамеек в аллее педагогического колледжа. Нам нравилось сидеть там и слушать музыку. Один наушник в ухе Дима, второй – в моем. А наши головы соприкасаются. Как и наши мысли. Мы слушали все подряд: и наши любимые старые рОковые песни, и современные непритязательные песенки, так популярные в те годы – про девушку и студента или про то, что нас никто не догонит.

В августе мать с неспокойным сердцем оставила меня дома одну и на неделю уехала погостить к своей троюродной сестре. Напоследок, у порога, она посмотрела на меня каким-то странным предостерегающим взглядом.

Дим несколько раз оставался у меня ночевать. По ночам мы стояли на балконе, устремив пытливые мечтательные взоры в звездное небо. Помимо любви к мотоциклам и старому доброму року, моя юношеская любовь грезила о космосе – за что он и получил от меня кличку «космонавтыш». У нас было много таких забавных ласковых прозвищ. Дим часто рассказывал мне о далеких звездах, о планетах, о летящих во тьме астероидах.

– А Венера – самая прекрасная планета – на деле представляет собой раскаленную неприветливую пустошь: температура там 470 градусов и идет металлический дождь. Или из серной кислоты, я точно не помню. А вообще, там жарко так, что свинец может расплавиться! Представляешь! А какие там адские ветра… И углекислый газ в атмосфере. Это просто царство кошмаров! Самая жуткая поверхность во всей Солнечной системе!

– Ты что, Дим! – я вспомнила, что когда-то учила в школе на уроках истории античности. – Венера – это же планета любви! Нет! Быть не может. Ты что-то перепутал, космонавтыш.

Я поддразнивающе потрепала его за чуб. Дим тем временем мечтательно продолжал:

– Но красива, ничего не скажешь! Сияет поярче самых ярких звезд. У нее поразительное альбедо – сияющая способность. Отношение отраженного света к падающему. А Юпитер – это газовый гигант… Да-да: вся эта огромная, просто гигантская планета состоит из облака водорода и гелия! А внутри – каменный лед и что-то еще. И на нем такие вихри, ты знаешь, которые дуют вот уже триста лет! … Ну да, кажется, триста…

То, что он говорил, казалось невероятным, завораживающим. И откуда он все это знает?

– А эти его вековые ветра и вихри образуют причудливые узоры. Такие красные завихрения… Словно его нарисовал художник… Ты бы могла его нарисовать!

Дим хорошо знал карту млечного пути и, показывая на созвездия, называл их мне.

– Видишь треугольник из ярких звезд? Это Вега, Денеб и Альтаир. Они образуют Летний треугольник. А так они входят в состав трех разных созвездий. Вот это Лебедь. А там Орел. Видишь? Они в форме креста, как будто раскинули крылья. А этот огромный раскоряка – Змееносец. А вон там, в самом низу, выглядывает Стрелец – мой знак.

Дим с нетерпением ждал августовского потока Персеид – прекраснейшего звездопада. Но до него было еще около недели, а пока мы нашли себе другое развлечение. Мы внимательно всматривались в небо, ища спутники. Нужно было среди всего этого множества звезд умудриться разглядеть одну движущуюся – это и был спутник. Мы по-детски соревновались, кто больше спутников заметит. Дим отдавался этому занятию с присущим ему азартом. Я смотрела на его темный профиль на фоне звездного неба, и сердце мое заходилось от нежности. Я представляла себе, как мы, взявшись за руки, летим между всех этих таинственных звезд и планет, поддерживающих нас своим молчаливым сиянием. Планеты и звезды были на нашей стороне, я была в этом уверена. Даже «злая» Венера! Вся Вселенная была за нас – разве это может быть иначе?

Глаза Дима, устремленные ввысь, светились в темноте ночи. Я вглядывалась в темную зелень этих мечтательных глаз. Все звезды мира отражались в ту ночь в зеленых глазах Дима.

– Все эти звезды над нашими головами… Ведь они горят здесь именно для нас.

Я прижалась к нему и положила голову ему на плечо. Я верила, что это так.

– Космический мой.

Легкий ночной ветерок шелестел листвой и травами. Перед нами вдали темнели неясные силуэты высоких деревьев и соседних домов. Не было ни души, никого кроме нас – в целом мире. Где-то внизу, в траве, любовно стрекотали кузнечики. Все было проникнуто такой невыразимой тайной и романтикой! С сердцами, полными надежды и восторга, положив ладони на край балкона, смотрели мы вдаль, словно балкон был нашим космическим кораблем, а над нами расстилалось оно – звездное море нашего будущего. Доброе к нам, юным, оно обещало и манило, раскрываясь перед нами во всей своей неземной красоте. Казалось, весь мир принадлежит нам. Я закрыла глаза и остро ощутила, что я совершенно счастлива. Словно что-то распахнулось, развернулось во всю мощь внутри меня. Захотелось, чтобы все люди на земле стали такими же счастливыми, чтобы никогда не было потерь и боли…