Неожиданно из лозняка выполз тяжелый «Сумида». Раздавливая тела убитых на Золотой косе, он медленно направился к доту. Перед амбразурой встала плотная пелена серой гранитной пыли, дыма и огня.

От моста снова докатился сотрясающий гул взрыва. Но во всем этом грохоте Петр уловил знакомые басовитые вздохи своих орудий.

7

В вагоне: стоял полумрак, крепкий запах йодоформа и убаюкивающая тишина. На полках сладко посапывали медсестры.

Зина не спала. Пристроившись у столика, она смотрела в окно. Поезд медленно врезался в навалившуюся темноту. Вокруг ни огонька и, казалось, ничего живого — бесконечная черная пустота.

Уже несколько дней полевой армейский госпиталь оставался на станции Пограничная. Здесь был аэродром, и в первый же вечер к линии фронта начал курсировать паровозик с двумя санитарными и одним товарным вагоном. Зина с Клавдией и четырьмя подругами — эвакосестрами — сопровождали санитарный поезд.

Железнодорожная колея была отремонтирована на скорую руку, и поезд продвигался медленно. Поездка в оба конца занимала всю ночь.

— Начальником санитарного поезда был угловатый, похожий на медвежонка, лейтенант медицинской службы, уже во втором рейсе влюбившийся в Зину.

Сейчас лейтенант пристроился напротив Зины и не сводил с нее глаз.

— О чем вы думаете? — время от времени спрашивал он и, не получив ответа, умолял: — Усните, Зина, усните!..

Она отрицательно качала головой и продолжала смотреть в окно.

Паровоз протяжно свистнул. Лейтенант взглянул на часы, потом в окно.

— Силинхэ, — проговорил он и, помолчав, продолжал: — В прошлый рейс эшелон дошел только сюда. Раненых было немного. Хотели уже отправляться, подбегает пограничник. У нас, говорит, нужно шесть человек захватить. Подождали… Доставили пятерых раненых и одного убитого офицера.

Лейтенант говорил еще что-то, но Зина, откинувшись к стенке, с ужасом смотрела на собеседника и ничего не слышала.

— Вы… вы фамилию его не узнавали? — спросила она.

Сейчас лейтенант скажет что-то страшное. Но он отрицательно покачал головой.

Нет! Она ничего больше не будет расспрашивать. Разве может с Вячеславом что-нибудь случиться? 9 августа он был в Новоселовке. Потом…

— Когда это было? — чуть слышно спросила Зина.

— Что? — не понял лейтенант.

— То, что вы рассказали о пограничниках.

— Вчера перед вечером.

Зина почувствовала озноб.

…В полночь поезд прибыл в Мулин. Началась обычная суета: погрузка раненых, выдача медикаментов. Зина делала все механически, неловко.

— Вы что, сестра, не выспались? — недовольно прикрикнул на нее военврач.

Она испуганно взглянула на военврача и тихо извинилась:

— Виновата, товарищ военврач!

— Устали, наверно? — смягчился тот, заметив ее необычное состояние.

Через час возвратился начальник санпоезда и объявил, что стоять придется до прихода из Лишучженя санитарных машин.

— С членом Военного Совета армии говорил, — доверительно, с юношеской небрежностью шепнул он Зине. — Под Муданьцзяном крепкий бой…

— С Виктором Борисовичем? Где вы его видели? — воскликнула Зина.

— В штабе…

— Это же замечательно, медвежонок! — выпалила Зина, вскинув на медика блестевшие слезами глаза. — Разрешите мне в штаб армии?

— Но… Одну вас я не могу отпустить. Потом, Зина, вас и не пустят туда. Хотите, я провожу?

Лейтенант и не предполагал, какое горькое разочарование ждало его. В дверях штаба они столкнулись с двумя офицерами.

— Вячеслав! — вдруг выкрикнула Зина и бросилась к старшему лейтенанту.

— Идемте, лейтенант, — вывел медика из оцепенения чей-то голос. — Ни ваша охрана, ни медицина ей теперь не нужны: она в абсолютной безопасности…

— Анатолий! — укоризненно проговорила Зина.

— До встречи, друзья! — крикнул Рощин уже из темноты…

* * *

Стоял август с тяжелыми утренними росами и туманами. В тайге дозревала ягода. Переспелая, она обессиленно валилась на траву. В эти утренние минуты затишья даже не верилось, что где-то рядом притаилась смерть.

— Кончится война, поедем с тобой в Москву — ты в медицинский, я в академию, — проговорил Любимов.

— Нехороший Славка, — прошептала она, гладя рукой его небритое лицо. — Мне в Новоселовке один сержант показал твою любовь. Она тебя графом Эдгаром зовет.

Любимов открыл глаза и изумленно смотрел на Зину.

— Это все забудется, — хмуро и неохотно проговорил он.

Где-то совсем близко и зло рявкнул стоголосый зверь, в сопках прокатился угрожающий отголосок. За рекой утреннюю тишину разорвал треск и грохот.