— Бог любит троицу, — попытался кто-то пошутить.

— Японцы троицу не позволят! — резко оборвал Савельев. — В эту ночь и утром они будут держаться за курки.

— Начальник политотдела того же мнения? — спросил член Военного Совета?

— Наверно, комдив не посовещался, — громким шепотом съязвил командир Восемьдесят шестой дивизии.

— Если вы еще раз подпишете приказ, не выслушав предварительно мнение начальника политотдела, немедленно будете отстранены от должности, — отчеканил Савельев. — Сейчас, полковник, обращаю внимание на неуместную и неумную реплику.

— Виноват, товарищ генерал! — смущенно бормотал командир дивизии.

Невольная вспышка раздражения не на шутку расстроила Георгия Владимировича. Он долго молчал, комкая в пальцах непроизвольно извлеченную папиросу. Приказываю, — глухо проговорил он, — к утру всем соединениям иметь плацдарм на западном берегу реки Муданьцзян и быть в готовности овладеть городом. С пяти-ноль-ноль Сорок шестой дивизии, полковник Орехов, на Муданьцзянском направлении огонь прекратить до особого распоряжения. На остальных участках продолжать выполнять задачу.

8

Ответ на запрос японского правительства о сохранении прерогатив его величества премьер-министра Судзуки стал известен ранним утром 12 августа. Официальное же уведомление барон получил сутками позже через швейцарского посла.

Содержание ответа повергло Судзуки в крайнее уныние. Союзники предлагали подчинить божественного императора Японии простому земному существу — верховному командующему союзных держав. Барон считал это величайшим кощунством. Божественный микадо хранит оставленные с незапамятных времен священные сокровища императорских предков. Эти сокровища: зеркало, меч и драгоценный камень — дарованы родоначальницей императорской семьи богиней солнца Аматерасу-о-миками своим потомкам, как символ божественной власти. Барон был бессилен изменить уготованную империи союзными державами судьбу. Да и следовало ли? Что может принести продолжение войны, хотя бы и во имя прерогатив его величества? Разорение стоящих за его спиной магнатов? Государственный переворот, который сметет не только прерогативы его величества, но и императорский трон?

Прежде чем доложить ответ союзников государю, Судзуки пригласил к себе военного министра и генерала Умедзу — вершителей судьбы империи.

Просмотрев ответ, военный министр гневно затрясся и затопал ногами. Генерал Анами был просто взбешен.

— Этого никогда не будет! — грозно выкрикнул он. — Японский народ с негодованием отвергнет эти требования. Слышите, барон, никогда! — военный министр готов был убить Судзуки.

— О небо! — выдохнул Судзуки. — Но непринятие условий угрожает гибелью августейшего дома!

— Империя имеет еще достаточно сил, чтобы защитить августейший дом. Восемьдесят миллионов верноподданных станут смертниками! — Военный министр швырнул ответ на стол и направился к дверям.

Генерал Умедзу дважды внимательно перечитал документ.

— Я, как член высшего совета, подтверждаю, барон, свое несогласие на безоговорочную капитуляцию, — наконец заключил он. — Необходимо просить союзников дать более точный ответ по вопросу о положении императора… И о термине «военные преступники!»

Барон категорически отказался выполнить требование Умедзу. Начальник генерального штаба провел с премьер-министром шесть часов, требуя вторичного запроса, но Судзуки остался упрям.

Дождавшись утра, барон отправился во дворец и умолял императора созвать экстренное совещание. Он уверял государя, что с ответом, и при том положительным, нельзя медлить ни минуты. Окольными путями ему стало известно, что Квантунская армия в катастрофическом положении и не сможет изменить судьбу империи. Не исключена возможность сегодня-завтра высадки в метрополии советского военного десанта. О, это ужасно!

Старый барон увлекся и нарисовал до того мрачную картину, что при этом сам дважды принимал успокоительные капли. Государь был встревожен и тотчас повелел вызвать членов высшего военного совета, всех министров и председателя тайного совета.

Предупреждая возможные последствия, первым заговорил военный министр.

— Ваше величество! — с пафосом воскликнул он. — Я, один из восьмидесяти миллионов верноподданных божественного микадо, с негодованием отвергаю требования союзных держав. Только предатели могут говорить о безоговорочной капитуляции, когда империя еще в состоянии вести длительную войну…

Вслед за военным министром высказали свое неудовлетворение ответом союзников генерал Умедзу и начальник морского штаба.

Охлаждаемые их угрожающими взглядами члены военного совета и все министры предпочли не высказывать своего мнения, тем более государь не понуждал их к этому. Он смотрел на военного министра и генерала Умедзу милостивыми глазами, но не верил им: принц Такеда успел доложить ему о действительном положении войск в Маньчжурии.

— Дайте последнюю сводку генерала Ямада, — приказал он Умедзу.