Начальник генерального штаба на какую-то долю секунды смешался, но потом доложил, что последняя сводка еще не расшифрована, так как штаб Квантунской армии перепутал коды.

Государь повторил свое требование.

К общему удивлению, к этому времени сводка оказалась раскодированной. Просмотрев ее, император закрыл глаза рукой и пробыл в таком положении несколько бесконечно долгих и томительных минут.

— Мне кажется, генерал Анами, что ваше мнение никем из присутствующих не поддерживается, — наконец заговорил он. — Я выскажу свое собственное мнение. Надеюсь, что вы согласитесь с ним: ответ мне кажется приемлемым. Пусть меня ожидает любая участь. Я больше не в силах терпеть страдания моего народа.

Военный министр закрыл лицо руками и зарыдал.

— Подготовьте рескрипт о прекращении войны, — взглянул император на Судзуки. — Завтра в полдень я объявлю его своим благочестивым верноподданным.

Двумя часами позже барон Судзуки представил на высочайшее утверждение ответ союзникам и рескрипт о прекращении войны. Военный министр генерал Анами, поручив свои обязанности Умедзу, слег в постель.

* * *

Узнав в одно и то же время об утверждении государем представленного премьер-министром «потсдамского рескрипта» и о болезни военного министра, генерал Умедзу обратился от имени императора к войскам Квантунской армии с призывом: «Ко всем генералам, офицерам и солдатам армии. Довести до конца священную войну…»

— Решение его величества не распространяется на Квантунскую армию, — объявил он высшим чинам генерального штаба. — Наоборот, ее сопротивление должно быть усилено. Прекращение боевых действий на Тихом океане и активизация их в Маньчжурии позволят уравнять продвижение армий союзных держав к империи, и избавит нас от возможного вторжения русских в метрополию. Мною отдано распоряжение Квантунской армии 16 августа перейти в контрнаступление. Заявление императора о капитуляции охладит напор советских войск и предоставит возможность нанесения внезапного контрудара.

— Вы полагаете, что контрудар может что-то изменить? — спросил генерал Икеда, когда они остались с генералом Умедзу наедине.

— Не будем предугадывать, — задумчиво ответил Умедзу. Пока мне достоверно известны два фактора, побудившие меня принять такое решение. Во-первых, трое из четверых: Трумэн, Черчилль и Чан Кай-ши — больше жаждут ниспровержения Советов, чем Японии, и кто знает, какие могут возникнуть между союзниками распри, если наша армия будет иметь в Маньчжурии хотя бы тактический успех. И во-вторых, Квантунская армия потеряла в боях пятьдесят тысяч — это пять процентов ее состава. Такая армия более чем боеспособна и может продолжать сопротивление.

— Вами даны указания генералу Ямада? — снова спросил Икеда.

— Нет. Я не могу доверять этого проводам, — пояснил Умедзу. — После совещания во дворце я говорил с принцем Такеда. Он согласился вылететь в Маньчжурию… Вас попрошу (войска ко всему должны быть готовы) отдать через жандармское управление распоряжение на всей территории Маньчжурии немедленно сжечь боевые знамена войск, портреты государя, императорские указы и важнейшие секретные документы.

Икеда поклонился и собрался уйти.

— Сегодня поутру из Харбина с семьей начальника военной миссии Янагито прилетел жандармский майор Танака. Необходимо переодеть его в мундир армейского офицера и направить в офицерские казармы столичного гарнизона. Он хорошо рассказывает об успехах Квантунских полков…

— Что произойдет сегодня ночью? — осмелился Икеда задать начальнику генерального штаба не праздно занимавший его вопрос. Умедзу быстро взглянул на собеседника.

— Восстанет столичный гарнизон, — понизив голос до шепота, ответил Умедзу. — Будет свергнуто правительство, офицеры уничтожат нескольких предателей и повергнут к стопам государя всеподданнейшую просьбу продолжать войну. — Все это он проговорил с заметной игривостью и удовлетворением.

— Двору его величества не угрожает опасность? — допрашивал Икеда.

Генерал Умедзу неопределенно пожал плечами.

— Дворец будет занят, так как где-то в хранилищах августейших апартаментов спрятана радиозапись обращения государя к народу о прекращении войны. Ее хотят уничтожить вместе с маркизом Кидо и министром императорского дворца, которые ее спрятали. — Заметив на лице генерала Икеда тень осуждения, добавил: — Я, да и никто другой, уже не в состоянии предотвратить этот мятеж. Тем более, что одним из руководителей его является военный министр генерал Анами. Его болезнь не что иное, как протест и предупреждение.

* * *

Поздним вечером барон Судзуки решился покинуть свою резиденцию, здание бастионного типа, окруженное толстой стеной, и направиться во дворец. Затемненная столица показалась зловещей. По улицам торопливо и молча группами, проходили офицеры. Они шли в одном направлении — к казармам. Это встревожило и без того обеспокоенного премьера. Через осведомительный отдел барон узнал, что армейское командование не намерено подчиниться воле императора. Генерал Анами создал чрезвычайный комитет, в который вошли пять видных представителей армии. На тайном совещании пятерка решила поднять столичный гарнизон, физически уничтожить своих противников и создать военное правительство во главе с генералом Анами. Они рассчитывают убедить императора продолжать войну.