Сейчас все зависело от того, успеет ли армейское командование подготовить выступление прежде, чем государь придаст своему решению силу высочайшего повеления. Опасаясь, что раздираемый сомнениями его величество может одуматься и изменить свое решение, премьер-министр совместно с председателем тайного совета бароном Хираяума, лордом-хранителем печати маркизом Кидо и министром императорского двора упросили государя записать на радиопленку свое Обращение к народу не утром 15 августа, а вечером 14 августа.

Когда барон прибыл во дворец, техники радиовещательной компании уже закончили все приготовления. Император был крайне расстроен и не торопился зачитывать обращение.

Наконец государь заговорил. Его голос дрожал и часто срывался.

— Я, приняв во внимание положение во всём мире и нынешнее состояние империи и желая чрезвычайным путем урегулировать обстановку, объявляю моим преданным и благочестивым верноподданным следующее. Мы в свое время… Я в свое время…

Его величество сбивался, несколько раз начинал снова, и запись речи заняла полтора часа.

Премьер-министр за это время взмок до манжетов и умолял богов помочь своему правнуку.

Запись была все же закончена, и крайне измученный, разбитый государь отправился в свои покои. Начальник императорской лейб-гвардии генерал-лейтенант Мори предупредил всех, что выход из дворца сопряжен с опасностью. Приблизившись к барону Судзуки, он шепотом добавил, что особняки премьер-министра и барона Хиранумо сожжены офицерами, а дом маркиза Кидо занят солдатами. Опасаясь за их жизнь, генерал-лейтенант Мори предложил всем укрыться в тайном бомбоубежище государя. Туда же была доставлена на хранение и звукозапись обращения императора.

* * *

Переодетый в мундир армейского офицера, окруженный вниманием и предупредительностью, майор Танака чувствовал себя превосходно. Тогда же, по возвращении от генерала Икеда, майор имел беседу с отцом. Барон Танака холодными и лаконичными фразами вразумил сына и предостерег от вмешательства в возможные «неразумные военные авантюры» своих сверстников. Уяснив, что благополучие их дома не зависит от исхода войны, майор перестал терзаться за судьбу империи. Больше того, теперь даже отступление Квантунской армии приобрело радужную окраску и героический смысл. Встревоженные успехом русских, англосаксы, будут более благосклонны к устоям японской империи, одним из столпов которых является их дом.

Попав в общество офицеров столичного гарнизона, Танака уверял, что Квантунские войска, хотя и отошли к Муданьцзяну (об этом гарнизон столицы уже знал), опрокинут русскую армию в ближайшее время. В казармах майора, получившего в свое время орден Восходящего Солнца, слушали с большим вниманием, бурно выражали восторг и негодование.

— Доблестные офицеры Квантунской армии полны решимости отстоять честь империи на Севере, — выкрикнул какой-то подполковник, взобравшись на низенький столик. — Мы полны решимости завтра рассчитаться с предателями армии и повергнуть к стопам его величества всеподданнейшую просьбу продолжать войну.

Поздним вечером, когда Танака подумывал под благовидным предлогом оставить казармы и мстительно настроенных «своих сверстников», к нему подошел тот же подполковник.

— Офицеры Квантунской армии должны пользоваться особым уважением, — дружески похлопал он майора по плечу. — Мы включили тебя в главную группу, которая будет действовать в августейшей резиденции.

От этого доверия майор почувствовал озноб, но опасение быть растерзанным здесь же принудило его выразить «искреннее» удовлетворение и согласие.

В полночь стало известно, что барон Судзуки проследовал во дворец. В казарме поднялся невероятный галдеж. Было решено тотчас отправиться к генерал-лейтенанту Мори и потребовать выдачи «старой лисы».

В кромешной темноте ко дворцу направился офицерский отряд в двести человек и две пехотные роты столичной дивизии. Ворвавшись во дворец и заняв все выходы из него, офицеры разыскали начальника императорской охраны и потребовали выдачи Судзуки, Хиранумо и Кидо. Генерал отказался выполнить их требование, и тут же был расстрелян. Императорская охрана присоединилась к прибывшим войскам. Разбившись на группы, офицерский отряд принялся выламывать двери и обыскивать дворцовые помещения.

Воспользовавшись общей суматохой, майор Танака выскользнул в ворота Сакасита и благополучно добрался домой.

На другой день майора только в полдень разбудили рыдания служанки. Истерически взвизгивая, она доложила, что по радио передают голос божественного микадо. «Наверно, объявит о продолжении войны», подумал Танака и велел включить радио.

— Мы приказываем нашему народу сложить оружие и точно выполнять все условия, услышал он скорбный голос государя.

Майора охватил ужас. «Как же так? А ночью…»