Горький, недоверчивый смешок слетает с губ Эмили, и она кладет руку мне на плечо, отводя меня от Кевина. Ее губы наклоняются к моему уху.

— По шкале от одного до десяти…

— Двадцать.

— А ты против насилия?

— Вовсе нет.

— Отлично, — говорит она, разворачиваясь к Кевину, с улыбкой такой широкой и коварной, что это выглядит почти пугающе. Она подходит ближе и, замаскировав намерения приторно-сладким тоном, произносит: — Эй, Кевин?

Его взгляд мечется между нами.

— Да?

Ее кулак соприкасается с его носом с треском, который эхом разносится в холодном воздухе вместе с коллективным вздохом проходящих мимо зрителей.

Она вытирает кровь с костяшек пальцев.

— Иди нахуй.

Когда Эмили берет меня под руку, оттаскивая от мужчины, схватившегося за лицо, на свет появляется самое поразительное откровение.

Несмотря на то, что она переспала с мужчиной, в которого я влюбилась, на самом деле мне… нравится Эмили.

ГЛАВА 30

Подарком Дженни на день Святого Валентина станут чертовы «Apple Watch», так что она больше не сможет игнорировать мои текстовые сообщения.

Я никогда не был нетерпеливым или нуждающимся парнем, и все же я здесь, стучусь в ее дверь, хотя она не ответила ни на одно сообщение с вопросом, могу ли я еще прийти. Но я уезжаю уже через два часа, и, черт возьми, я достучусь.

Хотя я немного шокирован, увидев улыбающуюся блондинку, приветствующую меня по другую сторону двери. На самом деле, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, не сказалось ли на мне ноябрьское сотрясение мозга, и я забыл, на какой стороне коридора живет Дженни.

— Ты в нужном месте, Казанова.

— Тогда ты не в том месте, — выпаливаю я, затем быстро поджимаю губы. Мне нравится Эмили, но она примерно такая же страшная, как Дженни, и, может быть, чуть более жестокая. Она определенно могла бы взять меня, если бы захотела. — Почему ты здесь? — ненамного лучше, Гаррет. Ты получишь их в следующий раз.

Она отходит в сторону, приглашая меня войти.

— Мы пошли пообедать.

Я останавливаюсь в дверях, на полпути скидывая туфли.

— Ты друг?

Ее ухмылка торжествующая.

— Я гребаный друг, — она собирает свои вещи. — Я ухожу. Спасибо, что потусовалась со мной, Джен!

Джен?

— Пока, Эм! — зовет Дженни из кухни, напевая под музыку, разносящуюся по теплому помещению. Она улыбается через плечо. — Привет, здоровяк. Извини, что не ответила раньше. Я хотела приготовить тебе ужин, прежде чем ты уйдешь, — она привстает на цыпочки и целует меня в губы, и я замечаю шипящую сковородку. — Куриное карри с кокосом и рисом.

— И она тоже готовит, — бормочу я, пробуя предложенную ею ложку. — М-м-м, острое.

— Я всегда готовлю тебе еду.

— Ты всегда готовишь мне миски хлопьев.

— Тебе нравятся хлопья.

— Мне нравишься ты.

Румянец Дженни электрический, розовый румянец, который поднимается по ее шее, как виноградная лоза, окрашивая ее кремовую кожу. Она втягивает нижнюю губу в рот, сосредоточив внимание на сковороде.

— Тебе также нравятся «Flamin’ hot Funyuns», так что твое суждение ошибочно.

Глядя на тарелки, расставленные на краю маленького обеденного стола, я спрашиваю: «Мы что, будем ужинать за столом?»

Щеки все еще пылают, она лениво приподнимает плечо и опускает его. Она искоса смотрит, пока я наблюдаю за ней, затем громко вздыхает, закатывая глаза.

— Перестань ухмыляться, как осел, и иди накрывай на стол.

— Да, мэм.

Я делаю то, что мне говорят, даже расставляю посуду так, как учила меня бабушка, когда я был ребенком. Затем я открываю модную бутылку газированной воды, разливаю ее по бокалам для шампанского и украшаю дольками лимона.

Руки в бок, грудь раздувается от гордости, я отступаю назад и осматриваю сервировку стола.

— Отлично сработано.

Дженни хихикает, переставляя сковороду на заднюю конфорку и выключая плиту. Музыка меняется, из динамиков льется ее любимая песня, и она заправляет волосы за ухо, прежде чем одарить меня ослепительной улыбкой, от которой у меня почти выбивает дыхание из легких.

Она, покачиваясь, пересекает комнату и дергает за карман моей толстовки, в ее затуманенных глазах пляшет озорство.