— Я принес поесть.

Ее взгляд скользит по мне, минуя сумки, но задерживается на остальной части меня, в частности, на нижней половине тела.

— Чертовы серые спортивные штаны, — бормочет она. — Всегда в серых, — ее взгляд переключается на меня. — Прости, что ты сказал?

— Эм, я принес… Тайскую еду и закуски. Картер сказал, что ты здесь одна, и я был один, и подумал, может быть, мы могли бы посмотреть игру вместе и не быть…

— Одна? — в ее глазах скептицизм. — Мне не нужна нянька только потому, что моего брата нет в городе.

— Нет, я… можно мне войти, пожалуйста? Здесь чертовски холодно.

— Может, стоило одеваться по погоде, — язвит она, но все равно отходит в сторону. На ней оверсайз футболка, свисающая с одного плеча, и шорты из спандекса, которые, скорее всего, едва прикрывают ее задницу, но я жду, когда она повернется, прежде чем вынесу окончательный вердикт. — Я что, должна подниматься наверх и одевать тебя каждое утро, прежде чем ты выйдешь из своей квартиры?

Я ухмыляюсь, потому что, честно говоря, звучит не так уж плохо.

— Послушай, я хотел прийти. Мои друзья уехали на все выходные, и, по правде говоря, мне было одиноко дома.

— Да? — что-то мягкое и ранимое мелькает в ее глазах. — И ты подумал обо мне?

— Я подумал о тебе.

— О, ну, это… — она теребит растрепанную косу, перекинутую через плечо, дергая за ярко-голубую ленту. Думаю, это первый раз, когда я вижу, как она краснеет. — Мило, — она морщит нос и сдерживает улыбку. — Прости, что наворчала на тебя. Плохая привычка.

Я в курсе, поэтому мне так нравится называть ее «солнышком».

Я улыбаюсь. Затем Дженни поворачивается, и вердикт следующий — эти шорты совсем не прикрывают ее задницу. О черт, разве могло быть по другому.

— Гаррет?

— А? — вот дерьмо. Страшный взгляд.

— Я спросила, идешь ли ты, но ты был слишком занят рассматриванием моей задницы, говнюк, — она показывает на свои голые ноги. — Это будет проблемой, или мне пора надеть штаны?

Честно говоря, я не знаю, как на это ответить. Да, это будет проблемой. Нет, пожалуйста, не надевай штаны.

Выражение моего лица, должно быть, говорит само за себя, потому что Дженни закатывает глаза и вырывает пакеты у меня из рук.

— Мужчины. Если у «этого» есть сиськи и задница, значит это можно трахнуть.

— Неправда, — к чему я это говорю? — Мне нужно больше, чем сиськи и задница, — я должен немедленно закрыть свой рот, черт возьми.

— О? Так я подхожу, или у тебя есть запросы посерьезнее?

Мой мозг наконец-то получил указание заткнуться. К сожалению, Дженни ждет ответа. Жаль, что я не могу его сформулировать.

— Гаррет? Я жду.

— Пожалуйста, не делай мне больно, — наконец шепчу я.

С самодовольным урчанием Дженни расставляет посуду на кухонном островке. Она протягивает мне пиво, и когда у меня полная тарелка еды, я плюхаюсь на диван и тянусь за пультом дистанционного управления.

— Что ты смотрела?

Дженни бросается ко мне на колени, почти попадая в мой пад-тай (прим. блюдо тайской кухни), и шарит в поисках пульта.

— Ничего, Гаррет, отдай мне пульт.

Я держу его над ее головой, заинтригованный.

— Что ты смотрела?

— Я не смотр… — она поджимает губы, когда я нажимаю кнопку воспроизведения. Симба, Нала и Зазу заполняют экран, поют о том, как Симбе не терпится стать королем. Дженни натягивает ворот рубашки до самого носа. — Молчи.

— Господи, как же вы, Беккеты, одержимы Диснеем.

— Я пою лучше Картера, — ворчит она.

— Так ты пела?

Ее щеки горят.

— Нет.

— Звучит так, будто ты пела, солнышко.

— Заткнись, Медвежонок Гаррет, — она тычет меня кулаком в плечо и крадет спринг-ролл с моей тарелки, устраивается на своем месте, закидывает ноги на кофейный столик. Ее левая лодыжка сильно опухла, она красная, и рядом с ней тает пакет со льдом.

Дженни рыдает так сильно, когда Симба пытается разбудить Муфасу после давки, что начинает задыхаться, кашлять, и вытирать глаза горловиной рубашки.

— Э-э, нужно тебя…

— Мне не нужны объятия! — она толкает меня в грудь. — Перестань смотреть на меня! — она вскакивает на ноги, хлопая себя по мокрым щекам. — Я тебя ненавижу! — кричит она, затем бросается в ванную. Все это прихрамывая из-за ее больной лодыжки, и я поджимаю губы, чтобы сдержать смех.