— Я их ненавижу. Каждый год одно и то же, — бормочет себе под нос парень достаточно громко, чтобы я его слышала.

Мне плохо, и я знаю, каково это. Я протягиваю ему чистую салфетку с моего подноса напротив меня. Он поднимает глаза и берет ее.

— С-спасибо, — говорит он, вытирая кетчуп как можно лучше.

— Эй, Пэтти! Я же говорил тебе не оставлять тампоны в ванной, грязный ублюдок.

Я поворачиваю голову и вижу блондина-придурка, сидящего за столом спортсменов, смеющегося и ухмыляющегося. Я закатываю глаза на его грубые замечания. Придурок. Я бросаю взгляд на Тайлера, который наблюдает за мной со своего места, не делая ничего, чтобы остановить идиота. Какая же кучка незрелых, богатых придурков.

— Что ты уставилась, Уличная Крыса? Я слышал все о том, как ты пришла за бесплатным талоном на еду. Я не удивлен, что ты сидишь там с Пэтти, — издевается блондинистый придурок.

Ублюдок. Я поворачиваю голову и смотрю на Тайлера. Если у меня и были какие-то сомнения относительно того, что он ко мне чувствует, то это все доказательства, которые мне нужны. Я не настолько глупа, чтобы не верить, что он один из популярных, он, очевидно, там, где сидит. Девчонки тусуются вокруг него и Кая, как будто ждут объедков. Я же уже в первый день враг общества номер один. Но я не позволю этому задеть меня. Если есть что-то, что я испытала достаточно, так это быть нежеланной и изгоем. Кучка богатых придурков никогда не достанет меня. Особенно заносчивый сводный брат, который быстро говорит дерьмо о ситуации, которую я не могу контролировать. Он не знает меня, и я не хочу его знать. Он может поцеловать меня в задницу.

Они все могут поцеловать меня в задницу.

Он думает, что я хочу быть здесь. Если бы он только знал, что я предпочитаю оставаться там, где я была. По крайней мере, в системе приемных семей я знала, что никогда не буду ожидать многого. От меня не требовалось вести себя определенным образом ради блага других. Я была настоящей. Я была собой. Рубиана — трудный подросток с уголовным прошлым, которая пережила столько дерьма за свою короткую жизнь, что любой психотерапевт мог бы разбогатеть только за счет еженедельных визитов. Кто они такие, чтобы думать, что предоставление моему донору спермы права привезти меня сюда исправит мое внутреннее смятение от перенесенного мной насилия?

Они понятия не имеют, что я перенесла.

— Н-н-не позволяй им добраться до тебя.

Моя голова снова возвращается к бедному парнишке, которого они называют Пэтти. Он смотрит на меня, и я вижу, что его глаза на самом деле нежно-карие. Почти медового цвета. У него привлекательные черты лица, и он мог бы легко сойти за симпатичного парня, если бы у него была доза уверенности. Интересно, какова его история, как он оказался в этой школе среди этих элит.

— Добраться до меня кому? — Спрашиваю я, шутя.

Я знаю, что он имеет в виду придурков, сидящих за столом, включая Кая. Я хочу взглянуть в его сторону, но не хочу, чтобы это было очевидно, поэтому остаюсь спиной к нему.

— Как тебя зовут? И почему ты позволяешь им добираться до тебя? — Я отвечаю на последнюю часть, хотя я, очевидно, знаю его имя.

Он откидывает свои длинные волосы, закрывающие его глаза, в сторону, изучая меня секунду, прежде чем ответить.

— Мое и-и-имя Патрик. — Он делает глубокий вдох, прежде чем продолжить. Я чувствую, как что-то ударяет меня по спине, но остаюсь неподвижной, не давая никому удовольствия, сидя лицом к Патрику и ожидая, когда он продолжит. У меня нет выбора, кроме как игнорировать тот факт, что они бросают вещи, пытаясь запугать и высмеять меня. Это проверка. Когда хулиганы давят, это нужно для того, чтобы увидеть, как далеко ты им позволишь зайти, и они оценивают это по твоей реакции. Иногда игнорирование работает, но иногда это просто дает им право продолжать это делать.

Противостоять им и отстаивать свои права необходимо, но прямо сейчас я хочу услышать, что скажет бедный Патрик. Я понимаю, почему у него нет уверенности в себе, и он позволяет этим придуркам издеваться над собой и унижать его, потому что он заикается. Люди, которые пытаются скрыть свою неуверенность, иногда наживаются на других, чтобы почувствовать себя лучше, и в этом случае именно Патрик является жертвой из-за своего дефекта речи. Не то чтобы он хотел заикаться. Он просто заикается. Как порядочный человек, вы можете игнорировать это и не делать очевидным, что у него есть инвалидность, но люди нехороши. Они любят сосредотачиваться на негативе.

В моем случае это потому, что я не отсюда и пришла с другой стороны рельсов. Бедной стороны, и давайте не будем забывать, что я также вторглась в идиллическую жизнь Тайлера и вызвала рябь на воде для его семьи.

Патрик делает глубокий вдох, я думаю, это помогает ему меньше заикаться, так как он пытается успокоиться.

— Они все задиры и любят приставать к тем, кто не в их кругу.

— Кто они?

Я уже знаю придурка, который бросил в него бумажный шар, и, вероятно, это тот же самый, который бросает вещи мне в спину.

— К-коннер играет в футбол и является квотербеком. Тайлер, Крис и Кай. П-популярные девушки в команде поддержки. Это сплоченная группа.

Я поворачиваю голову направо и ненадолго закрываю глаза, вспоминая данные нами обещания.

— Ты пообещаешь не быть хулиганом, когда пойдешь в школу? — Спросила я.

Я снова перепрыгнула через забор уже пятую неделю подряд, понимая, что мы с Каем будем тусоваться три раза в неделю. Боль в спине напоминает мне не делать резких движений, когда я сижу, скрестив ноги, на старом одеяле на траве. Ложась, я ломаю палку пальцами на маленькие коричневые кусочки, вдыхая запах травы, цветов и деревьев. Кай положил два цветка с маленькими белыми лепестками, которые я люблю, чтобы я могла загадать желания рядом со мной на одеяле. Я даже не знала, что такие цветы существуют.