Я не хотела воровать… У меня есть список всего, что я украла, так что, когда найду работу, я смогу вернуть деньги.

Это было ради еды и одежды, которых у меня не было. Это было чистое выживание. Меня поймали, ну и что. Я знала, что это лишь вопрос времени, прежде чем меня снова поймают. С камерами и технологиями становится все сложнее воровать. Я изначально не выглядела так, будто мне место в магазине. Мои потертые шорты и футболка, которые я носила, выглядели так, будто я украла одежду у пятилетнего ребенка. Когда я переоделась в новую одежду в примерочной и вышла, женщина в магазине вызвала охрану, и они вызвали полицию.

В тот день я сбежала из дома своей последней приемной семьи, потому что они любили собирать чеки, но не передавали плоды приемным детям. Типичные пьяные придурки, выдаивающие деньги из системы. Это всегда одно и то же. Они делают вид, что могут принимать приемных детей, которые подверглись насилию или где-то были брошены, но все это ложь.

Я понимаю, что Тайлер такой же, как он, бессердечный придурок. Кай с отвращением смотрит на мои кеды и мешковатый синий свитер, который видел лучшие дни, и при этом делает вид, будто чует что-то гнилое.

— Ты воняешь, но, с другой стороны, ты всегда воняла. Ты всегда воняла, как кусок дерьма, которым ты являешься. Мне следовало знать лучше. Я ждал того дня, когда наши пути пересекутся, чтобы я мог сказать тебе, что я на самом деле о тебе думаю. Если ты думаешь, что тебе было плохо в той канализации, из которой ты выползла, это ничто по сравнению с тем, что я для тебя припас.

— Иди на хуй, — рычу я. — И держись от меня подальше.

Его взгляд скользит по моему лицу, а затем опускается на мои ноги, наклонив голову, как будто он меня разглядывает, но я знаю, что он делает это, чтобы запугать меня.

— Нет, я бы и не подумал о том, чтобы трахнуть тебя… У меня есть стандарты. Девушки, с которыми я трахаюсь, больше в моем стиле. Чистенькие, симпатичные и из тех, у кого есть что-то стоящее. Все, чего нет у тебя. Может, ты могла бы поиграть с Пэтти здесь, если он засунет свой мешок с яйцами в тебя, потому что он маленькая сучка незнающий киски.

— Оставь ее в покое.

Кай изогнул бровь и поднял глаза на Патрика.

— Что это было, придурок?

— Оставь его в покое, — выпалила я, но Кай проигнорировал меня.

Я удивлена, что Патрик заступается за меня против Кая, но пораженный взгляд в глазах Патрика говорит мне, что он не так уж уверен в себе. Я могу сказать, что Кай может навредить Патрику своим ростом и мускулистым телосложением, когда он наклоняется над столом.

— Это не средняя школа, сучка. Я надеру тебе задницу по всей этой столовой, чтобы все могли видеть, как я использую тебя, чтобы вытирать пол.

Я понимаю, что мне нужно это прекратить, и, не задумываясь, кладу руку на предплечье Кая, надеясь, что он не имеет этого в виду. Выражение лица Кая, направленное на Патрика, говорит о том, что он не шутит. Тепло от его кожи чувствуется сквозь мои пальцы и ползет по моей руке, как жар от факела.

Он внезапно отдергивает плечо от моего прикосновения, как будто я обожгла его.

— Не трогай меня, черт возьми.

Я отдергиваю руку, делая глубокий глоток. Его челюсть дергается, а его жесткий взгляд направлен на меня, и все, что я вижу, это гнев, ненависть и отвращение. Все в таком порядке. Он больше не видит во мне друга, и это нормально. Я не знаю, что я сделала не так, кроме того, что оставила ему письмо. Это был единственный способ попрощаться с ним. Это был единственный способ сохранить свой секрет.

— Прости. Я больше никогда тебя не трону.

Он ухмыляется моему ответу. Снисходительная улыбка, которая говорит мне, что он хочет, чтобы я чувствовала себя неполноценной. Чтобы я поклонялась ему, как будто он какое-то божество.

— Я думаю, это к лучшему. Я бы не хотел подхватить что-то, что не лечат лекарства.

Я оглядываюсь и замечаю, что все внимание в кафе приковано к нашему разговору. Он, должно быть, питается этим и хочет дать понять, что я в одной лиге с Патриком. Это нормально. Мне все равно. Мне больно, что он, из всех людей, которые мне были дороги, стал таким. Что он так плохо обо мне думает, когда ничего не знает о моей жизни. Обещание, которое он дал не быть хулиганом, осталось невыполненным, и это заставляет меня задуматься, какие еще обещания он нарушил, помимо этого.

— Так вот чем ты сейчас занимаешься. — Я поднимаю подбородок и качаю головой. — Издеваешься над людьми, чтобы чувствовать себя лучше. Угрожаешь людям. Избиваешь их ради забавы, когда они не делают то, что ты им говоришь.

Он ухмыляется.

— Нет, только над тобой и этим придурком перед тобой, и всеми остальными, кого я считаю нужным поставить на место. Но для тебя я сделаю твое пребывание здесь особенно желанным.

Его взгляд метнулся за мою спину, и затем я почувствовала, как что-то мокрое и холодное пролилось на мою голову и скатилось по моей толстовке сзади.