Руби: Черный Камаро?

Патрик: Да.

Руби: Дай мне секунду.

Убрав телефон в карман, я наблюдаю, как Кай садится на водительское место, а Джен в раздражении открывает дверь. Ого! Что я пропустила? Она садится в машину, но окна у Кая тонированные, так что я не могу видеть, что внутри.

— Ты здесь? — Спрашивает Тайлер.

Я отрываю взгляд от BMW Кая и смотрю на Тайлера. Он скрестил руки и ждет ответа. Я внутренне улыбаюсь, потому что последние пару недель он ведет себя как старший брат. Не уверена, помнит ли он, что я старше его.

— Моя тачка уже здесь. Встретимся на вечеринке.

Он хмурит бровь, когда видит, как я еду через парковку к Камаро.

— Знаешь, где это? — Кричит он.

Я поднимаю руку, не оборачиваясь.

— Я буду там. Не волнуйся, я не исчезну.

Если бы он только знал, как это заманчиво звучит, но тогда мне нужно думать о своей кошке Хоуп.

Я подхожу к машине и слышу, как открываются двери со стороны пассажира. Я тяну за ручку, чтобы открыть дверь, и забираюсь внутрь. Меня встречает испуганный Патрик, оглядывающийся по сторонам, словно кто-то за ним гонится, и куча одеколона.

— Эй.

— Эй, — говорит он, оглядываясь, чтобы убедиться, что Кай выезжает с парковки на своем черном BMW.

— Чувак, расслабься. Ты выглядишь как наркоман, охваченный паранойей. Что со всем этим одеколоном?

— Я-я…

— Дыши, — шучу я, прерывая его, прежде чем он начнет заикаться.

Он вдыхает и выдыхает через рот и начинает снова.

— Я хотел хорошо пахнуть, и откуда ты знаешь, как себя ведет наркоман?

Я вздыхаю, не желая рассказывать ему эту часть.

— Там, откуда я родом, я просто знаю. Поехали.

Он включает передачу и начинает ехать по улице.

Он бросает на меня короткий взгляд, а затем говорит:

— Извини за одеколон.

Я уверена, что он бы хорошо пах, если бы не вылил на себя весь флакон.

— Это не так уж плохо. — Я смотрю и вижу, как его губы расплываются в легкой улыбке. — Но ограничься парой пшиков, когда пытаешься произвести впечатление на девушку.

Я указываю на последнюю часть, потому что я не тупая. Это очевидно, когда парень пытается произвести впечатление, и я вижу, как он смотрит на меня, когда думает, что я не смотрю. Я думала, он сказал, что мы только друзья.

— Ладно. Понял.

— Я не могу быть слишком поздно. Мне нужно попасть на вечеринку, чтобы поймать подвозку домой с Тайлером.

— Как думаешь, у тебя есть время, чтобы я мог что-то тебе показать? Я хочу показать тебе свои рисунки.

— Где именно? — Я замечаю, что он едет в сторону моего старого района в Вест-Парке.

— Недалеко.

Проехав десять минут и четыре квартала от Западного озера, я вижу справа заброшенные здания с одним уличным фонарем. Я узнаю здания, мимо которых я ездила на автобусе, чтобы встретиться с Каем, когда была моложе. Я замечаю, что на внешних стенах некоторых зданий теперь есть рисунки и граффити.

Он заезжает на заброшенную парковку перед одним из зданий. Я выхожу за ним из машины, и у него в руках фонарик. Погоди? Это его искусство? Это он это делает?

Он светит фонариком на стену, и я стою, любуясь стеной, раскрашенной в разные цвета, изображающей Западный парк и Западное озеро. Богатые и бедные.

— Ч-что ты думаешь? — Спрашивает он через пять минут.

Фреска — зеркальное отражение того, как разделяются два города. Большие красивые поместья с одной стороны и Западный парк с заброшенными зданиями, сломанными машинами и маленькими домиками с заросшей травой. Дети на улице. Одна улица с красивыми машинами, дети в красивой одежде с улыбками на лицах. У других детей несочетающаяся одежда и ржавые велосипеды с грустью на лицах. Все потому, что у одной стороны больше денег, чем у другой. Одна сторона выглядит лучше другой.

— Я думаю, это потрясающе.

Он смотрит на меня.

— Правда?

— Да, у тебя есть талант и свой взгляд на вещи.

Я не хочу говорить ему, что знаю, каково это — жить по обе стороны. Насколько разными становятся дети, когда их воспитывают определенным образом.

— Спасибо, Руби. Это много значит для меня.

Я поворачиваюсь, чтобы вернуться к машине, и говорю:

— Почему?

— Потому что у меня такое чувство, что ты понимаешь обе стороны.

Я открываю дверь его машины.

— Думаю, да. Спасибо за поездку и за то, что показал мне свое искусство. — Он кивает, прежде чем сесть за руль.

Я понимаю, почему он нарисовал это на здании. Это его способ выразить себя и высказаться единственным известным ему способом, и никто не осудит его или не узнает, кто это сделал. Очевидно, что он чувствует, что не принадлежит ни к одной из сторон. Это не наш выбор, откуда мы пришли. Я не психиатр и не терапевт, и я так запуталась в своих собственных проблемах, и я не та, кто может давать ему советы относительно того, что он переживает. Над ним, очевидно, издеваются в школе. Он талантлив, но есть часть фрески, которой не хватает. Часть, которая не показывает действия человека, которые делают его хорошим или плохим. Люди с любой стороны могут быть хорошими или плохими. Они могут принять неправильное решение, потому что не знали лучше, или судить, не зная правды.